Российский писатель Виктор Шендерович: "Население вполне комфортно живет во лжи"

Известный российский писатель, журналист и оппозиционер рассказал "Сегодня" о разорванных политикой семьях, об интернет-зависимости, о сатире на английскую королеву, о том, как пишет книги и почему не выгуливает собаку в одно и то же время.

— Виктор Анатольевич, насколько вы согласны с тем, что вас называют оппозиционером?

— Происхождение этого лейбла — забавная штука. С середины 80-х — со времен, когда я начал публиковаться, — особенных идеологических перемен во мне не происходило. Просто время поворачивалось разными местами: я был то в тренде, то не в тренде, то телезвездой, то маргиналом, то вообще врагом родины... Я что говорил, то и говорю примерно, а вот родина моя все не может найти себе места. То бежит в дружную семью европейских народов, то вдруг опрокидывается в азиатскую тиранию. То война, то еще что-то... Сейчас я оппозиционер. Но все временно. Вообще работа журналиста-публициста требует некой дистанции от объекта исследования, особенно когда речь заходит о политике. Я вижу, какие чудовищные вещи происходят с людьми, которые подходят к власти слишком близко: они иногда сами не замечают, как перестают быть журналистами и становятся членами политической команды. А иногда сознательно идут на службу. Поэтому я стараюсь быть в стороне от всего этого. Конечно, при тоталитарном режиме все, кто не за тирана, те по факту — оппозиция. И я надеюсь, что это оппозиция здравого смысла, равно как и другие истины: что дважды два — четыре, что нужно мыть руки перед едой, что врать и убивать нехорошо, что власть должна быть сменяемой... И, проповедуя правила гигиены, я оказываюсь в меньшинстве. Потому что вдруг оказывается, что эти "правила гигиены" — это выдумка Запада.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

— А вы сталкивались с оппозицией ради оппозиции, когда человек выражает протест, однако на самом деле так не считает?

— Конечно. Не каждый человек, который против Путина, мне симпатичен, и не каждого я могу назвать единомышленником. Да, есть спекуляция и на этом фланге. Как люди пробивают себе путь к финансированию, пользуясь патриотической лексикой, точно так же люди пробивают себе путь к деньгам и в обратном направлении. Демагогия есть везде. Мне приходилось об этом писать. Приходилось писать и в связи с одним моим бывшим коллегой (сейчас он работает в Украине), что главная драма России — это не Путин, а двусмысленность тех, кто олицетворяет оппозицию, движение против Путина.

— Вот представьте себе такую ситуацию: люди вдруг перестали говорить о политике вовсе — устроили такую сознательную акцию. Ни в соцсетях, ни по ТВ, ни по радио — ни слова об этом всем, только развлекательный и документальный контент. Как бы развивалась такая ситуация?

— Есть законы термодинамики: закрытое перегретое пространство взрывается. То есть перестать-то говорить о политике можно. И это даже возможно, скажем, где-то в Дании или Норвегии — там, где все идет уже более-менее гладко и разумно, и можно себе позволить говорить о спорте, женщинах и погоде. Но когда политика кровоточит, то фигура молчания только повышает градус напряжения. Политики, разумеется, как и всякие животные, реагируют только на дрессировку. В странах, где народ выдрессировал власть, все хорошо. А вот там, где политики, выражаясь языком собаководов, доминируют, это заканчивается очень плохо. Они отвязываются, и последствия оказываются плачевными. Наоборот, хорошая сатира поддерживает в тонусе, особенно если она направлена на главу государства. Если в Великобритании нарисуют карикатуру на королеву, ничего с этим человеком не случится, дальше — уже вопросы вкуса... А в тех странах, где политическая сатира невозможна, просто опасно жить, как мы знаем.

— В Украине разные взгляды на происходящее приводят к серьезным разногласиям и большим скандалам даже среди самых близких людей. Насколько это распространенная ситуация среди ваших знакомых в России?

— Сталкивался с таким, конечно, и не раз. Одна моя знакомая, россиянка, вышла замуж за киевского парня, переехала в Киев, родила двух детей… Она стала для своих родителей предателем и укрофашистом. По всему миру я такие драмы видел, до Сиэтла включительно. Тут должна включаться какая-то мудрость, нечто надполитическое… Человеческие разрывы — самое болезненное из того, что сейчас происходит. Политика всегда разводит по разные стороны баррикад, вопрос только в том, чтобы это все не превращалось в гражданскую войну.

— Почему так много людей безоговорочно поддерживают решения, которые принимал и принимает Путин? Как вы можете объяснить его влияние?

— Можно долго обсуждать его стороны как политика, но я должен покаяться: я недооценивал силу и влияние пропаганды. Мне казалось, что это слишком очевидно — все это вранье, шитое белыми нитками… Мне казалось: в это мало кто верит. Но нет, я недооценил масштабы бедствия. Население вполне комфортно живет во лжи. В странах, где невозможно одностороннее освещение событий, человек вынужден сравнивать и подвергать анализу материал, который ему предлагают. В той же Америке — есть демократы и республиканцы, и сильнейшее напряжение между ними, и новости освещаются по-разному, но "распятый мальчик" там попросту невозможен. В России — запросто. Есть пара миллионов человек, которые поищут дополнительные сведения об этом в интернете и прояснят правду, но остальные многие десятки миллионов остаются просто заложниками вот такой лжи.

— То есть реальные действия Путина не оцениваются?

— А о его реальных действиях иногда просто не известно. В день второго приговора Ходорковскому главным событием в новостях была встреча Медведева с вьетнамским премьером или что-то в этом роде. Поэтому Путин остается оплотом русского мира и нравственности, символом России, противостоящей жестокому и лживому западному миру. Ну как люди узнают правду? Хорошо, напишу я (или кто-то еще) что-то у себя в "Фейсбуке", пару десятков тысяч человек прочтут это, часть из них даже согласится… Десятки миллионов будут и дальше смотреть телевизор. Федеральное телевидение — это оружие массового поражения. Другое дело, что мы проходили еще в советское время: когда заканчивается еда, никакая пропаганда уже не берет. Через голову люди у нас не понимают, только через боль, страдания, через желудок, а иногда не через желудок, а через задницу, простите за выражение, — когда бомбы полетят.

— Наверняка за подобные высказывания в "Фейсбуке" и на эфирах вам поступает много угроз. Бывало такое, что становилось действительно очень страшно? О личном телохранителе не задумывались?

— Личный телохранитель — это пока нет (смеется). Тут нужно различать давление на психику и реальную угрозу. Давление на психику — открытое и агрессивное, для того и производится, чтобы я затих или переехал куда-то. А реальная угроза держится в тишине, и о ней узнаешь случайно. Естественно, давление на психику я испытываю давно — оскорбления, шантаж, вторжение в личную жизнь... Другое дело, когда узнаешь, что это не просто слова. Поскольку в России нет прокуратуры и милиции, которые могли бы меня защитить (дюжина моих заявлений лежит без движения), приходилось эти ситуации — дурацкий глагол — разруливать. Точнее, находить людей, которые в состоянии это сделать. Помню, как в 2014 году, как раз в разгар ситуации на Донбассе, мне поступил сигнал о реальной угрозе. Да, приходилось не выходить гулять с собакой в одно и то же время, отменять и переносить встречи. Могу сказать, что это опыт довольно чувствительный. 

— А именно каким образом разруливали? Это же опасно делать самостоятельно

— Тут интереснее другое. В процессе разруливания было документально установлено, что уголовники, которые планировали физическое воздействие на меня, и первые люди страны находятся в прямом контакте, в переписке. Именно из Кремля уголовников попросили притормозить: видимо, еще не время. Я что-то такое и предполагал, но та история добавила ясности в картину.

— В этом месяце вы привезете в Киев концертную версию своей сатирической передачи "Куклы" (22 декабря, Дом офицеров). Зритель увидит "лучшее из" или что-то совершенно новое?

— Это программа "Куклы. 20 лет спустя". Прошло почти четверть века, и можно взглянуть на прошедшее взглядом историка, впрочем, вполне веселого историка. Будут отрывки из лучших, на мой вкус, сюжетов, а также истории, связанные с созданием этой программы. Мне кажется, это очень интересно, по крайней мере, русскоязычная публика в Праге и Мюнхене была довольна. Кстати, в Мюнхене после моей презентации ко мне подошла автор сценария к фильму "Обыкновенный фашизм" Майя Туровская — великая женщина, ей сейчас 92 года, и дай нам всем бог такой ясной головы. Так вот, она сказала замечательно: "Как быстро современное становится историей". Вот этот момент — наше собственное прошлое как далекая история — поверьте, вас зацепит…

— Как человек, который активно пользуется соцсетями, устраиваете ли себе своеобразные "разгрузочные дни": отказываетесь ли на некоторое время от интернета?

— Да, "Фейсбук" — это, конечно, страшная зараза (улыбается). Иногда я гордо пытаюсь делать себе паузы, ибо есть опасность полного ухода "туда". Ты перестаешь жить, а только реагируешь, мир становится совершенно маленьким, и у тебя появляется наркотическое ощущение, что нужно увеличивать дозу. Не хочу этого всего, стараюсь себе ограничить. Но получается не всегда.

— Алкоголь помогает или мешает вам писать? Совместимы для вас вообще работа и алкоголь?

— Нет, знаете, алкоголь мне не нужен, от него я засыпаю (смеется). Видимо, у меня какие-то другие недостатки и пристрастия... Мои отношения со спиртным не делают из меня хорошего участника застолья. Пить столько, сколько пьют мои друзья, я не могу, поэтому составить им компанию я даже не пытаюсь. Должен же быть на каждой свадьбе трезвенник? Поэтому, как видите, сижу перед вами трезвый и в хорошем расположении духа (улыбается).

— Не могу у вас, как у писателя, не спросить о любимой литературе и кино. Что из прочитанного и просмотренного за последнее время вас особо впечатлило?

— Я плохой зритель и читатель. Больше люблю что-то проверенное — как в литературе, так и в кино. Люблю перечитывать, пересматривать. В этом смысле я человек ностальгический. Из чтения — последним меня впечатлил израильский писатель Меир Шалев, и он есть в хорошем русском переводе. А из фильмов — очень люблю фильмы Георгия Данелии, мировой золотой фонд кино тоже не проходит мимо. Это уже, наверное, возраст сказывается: тянет на ретро.