Миличенко Ирина
В июле этого года на страницах "Сегодня" вышло интервью с сыном писателя Павла Загребельного Михаилом, в котором он высказал ряд "острых" суждений в адрес своих родственников (в частности, утверждал, что мать и сестра якобы не разрешают ему издавать книги отца и жить в его киевской квартире).
- Читайте также: Сын писателя Павла Загребельного: "Сейчас пятикомнатная квартира отца — просто притон какой-то"
После этого с нами на связь вышла дочь писателя Марина. У нее оказалась своя версия семейных отношений с братом, о которой она рассказала нам. Разговор решили начать с воспоминаний об отце.
— Марина, гении, а Павла Архиповича смело можно так назвать, как правило, в быту очень сложные люди. Каким ваш папа был с вами, своими самыми близкими?
— Крестьянский сын. В 7 утра ехал на рынок, выбирал овощи, фрукты, мясо, рыбу. Он знал в этом толк, хотел, чтобы мы ели все самое лучшее. Потом готовил свою фирменную овсянку: в нее добавлял пару ложек кукурузного или оливкового масла, шкварки, пару маслин... и работа-работа-работа-перерыв на обед — и опять работа. Читал на шести языках — хотел знать все. От нас требовалось только соблюдать тишину и не лезть со своими глупостями. Папа рано потерял мать, и у нас в семье был культ Женщины, культ Красоты, культ Семьи. Мне он только на мое 55-летие рассказал, что день моего рождения — 17 августа — для него очень трагичен: в этот день умерла его мама, Варвара. Кроме того, 17 августа он был ранен и попал в плен к немцам. Но все эти годы он не хотел омрачать мой праздник. Я теперь стараюсь на день рождения куда-нибудь уехать и просто побыть одной.
— Были у вас свои семейные праздники, традиции дома?
— Праздновали Петра и Павла, Рождество, Новый год, все дни рождения, годовщины. На столе всегда была белая накрахмаленная скатерть, лучшая посуда. Он очень хотел, так сказать, "не бути хохлом"... Готовили всегда сами. Вспоминаю, как на очередную декаду приехал Сергей Михалков. С поезда прямо к нам — домой, а там — уже свежий "наполеон" с клюквенной начинкой. Он пообещал, что будет прилетать к нам на завтраки. А традиция была одна — не подличать!
— Каким вы запомнили своего отца?
— Мне примерно 3—4 года, живем в Киеве, на улице Мельникова. Мне покупают скрипку, и я ее бросаю с балкона. На вопрос: "Зачем ты это сделала?" — я ответила: "Мне хотелось посмотреть, как она летит". Меня не ругали. Папа любил повторять: "Не вышел из моей доци Буся Гольдштейн". Позже я узнала — это был знаменитый скрипач. Или вот еще случай... Мне лет 8, в школе утренник, и папа берет для меня напрокат украинский костюм в хоре Веревки. Он так радовался! Там все было настоящее — потрясающие вышивки, сапожки. Очень любил водить меня в зоопарк, по Киеву, — и рассказывал обо всем, не боялся загружать мой мозг, рано научил меня играть в шахматы.
— Как папа и мама познакомились? Как проводили вместе досуг? Мог ли отец много времени посвящать семье или был вынужден заниматься только работой?
– Познакомились в Днепропетровском университете: он сидел на лекции и рисовал маму... Мама начала писать воспоминания — у нас не принято хвалить друг друга, но написано очень интересно. Я не буду сейчас отвечать за нее, надеюсь, к 90-летию папы (в 2014 году. — Авт.) ее воспоминания опубликуют. Он брал на себя все, и меня учил, как гвоздь забить, как уху казацкую сварить. Я больше таких не встречала.
— Как папа воспитывал вас с братом?
— Полная свобода. Мне было сказано: делай, что считаешь нужным, но всегда подумай — сможешь ли ты нам с мамой об этом рассказать, если сможешь — значит, все правильно. Отец и не подозревал, что этот внутренний цензор засел во мне надолго.
— Есть ли отцовский завет, которым вы руководствуетесь всю свою жизнь? Какое-то правило или наставление...
— Их несколько. Подлеца выслушай, но уходи от него навсегда — его не исправишь. Бойся идиотов, графоманов и экзальтированных дамочек! Не впускай чужих в свою душу и постель — это Свято! Предателей расстреливают! Всего добивайся сама и будь независимой во всем! Живи среди стихий солнца, гор и моря, среди стихий великих и прекрасных, но не поддавайся им никогда!
— Баловал ли отец вас с братом? Могли ли вы попросить у него деньги на какую-то вещь?
— Мы никогда ничего не просили. Он давал все сам — больше, чем требовалось. Мама с папой, наоборот, обижались на мое равнодушие к подаркам — какое-то стеснение: "Спасибо, мне ничего не надо". У меня и дети сейчас скорее в благотворительный фонд что-то отнесут, чем себе оставят. Когда я переехала в Москву, старался и там наш быт наладить, но как бы невзначай, не обидев моего супруга.
— Повлиял ли как-то отец на выбор вашей профессии?
— С первых дней, как себя помню, с папой я говорила на украинском, а с мамой — на русском, и в жизни мне это только пригодилось. Папа с другом-переводчиком играл в шахматы, а я должна была сидеть рядом и переводить их искрометные шутки с украинского на русский и на английский. Пыхтела, злилась, но деваться-то некуда было — переводила. Когда в Киев приезжал Джон Апдайк, он приходил к нам домой со своей женой Мэри, и я переводила ей рецепты понравившихся блюд. Апдайк был тогда удивлен: в далеком Киеве ребенок знает английский! Поступая на романо-германский, сдавала только английский. Экзамен показался очень легким. Профессию свою люблю: по диплому — преподаватель и переводчик английского и французского языков. А по жизни — и врач, и психолог, и дилетант-художник, и ювелир. К 90-летию папы готовлю украшения по его романам, хотелось бы, чтобы все вышло, — но нужна помощь настоящих ювелиров. Да и меценаты пригодились бы.
Продолжение интервью читайте в ближайшее время на нашем сайте
Главные темы