— Сколько вы уже дружны с Никитой Сергеевичем?
— Да со школы. Нам с Никитой уже впору золотую свадьбу играть, уже лет 50 дружим (смеется)! У нас была компания — я, Михалков, Володя Грамматиков (режиссер. — Авт.), Иван Дыховичный… Народу было много.
— Знаю, вы любили в своей компании "постоять на хвосте"...
— Да, было такое дело. Мы очень бурно шутили, разыгрывая порой целые мини-спектакли, собираясь у кого-нибудь на даче. Но сейчас стояние на хвостах прекратилось — хвосты дряблые уже, на них не постоишь, всему свое время. Конечно, мы собираемся по-прежнему, семьями и просто мужским кругом, говорим о насущном, шутим. Но это уже более степенный и спокойный разговор. Это как футбольный матч ветеранов: они бегают, трусят животиками, катят перед собой мяч… В общем, делают все то же, что и 20 лет назад, только раз в пять медленнее. Хотя суть разговоров осталась та же.
— Думали ли над подарком другу?
— Нет, честно говоря, еще не дошли руки. Уже мне сказали, что банкет будет в одном из ресторанов Москвы в эту субботу. Но вот в ноябре будет творческий вечер в Доме кино, хотя число еще не определено.
— Как бы вы охарактеризовали Михалкова как человека?
— Все его достоинства и недостатки — типично режиссерские. Очень большой отпечаток наложила на характер профессия. За работой он сидит часами, спит часа по 3—4. И спортом успевает заниматься, и в теннис играть… Но вообще он крайне авторитарный, он безусловный лидер. В общении это, конечно, доставляет неудобства. Ну а на площадке должен быть один гений. И у Никиты это всегда режиссер. И не уходил у него никогда никто с площадки, потому что все всегда знают, к кому и почему они идут. И все рвутся с ним работать.
— Так чем же он берет?
— Единственным: талантом.
— Чем он живет сейчас?
— Знаю, он монтирует "Цитадель" ("Утомленные солнцем 3". — Авт.), но четких планов на дальнейшее у него пока нет. Да и как они могут быть, ведь пока кино не выпущено, все мысли заняты им. Чем больше гений человека и больше его амбиции — тем больше страх: а как же примет публика его творение.
— На что он готов ради интересного кадра?
— Знаете, был такой случай, когда мы снимали "Обломова" ("Несколько дней из жизни И. И. Обломова". — Авт.) и Захара у нас играл Андрей Алексеевич Попов. Он должен был быть бритым наголо, придумали ему замечательные бакенбарды из тургеневского романа "Свинья в кустах". Но брить голову он ни в какую не хотел, отшучивался: "Да я уже старый, да уже ничего не вырастет" и все в таком духе. Никита, конечно, мягко настаивал: "Ничего, мы побреем аккуратненько, и будете ходить в парике". Но тот отмахивался. Можно было бы приказать, надавить, там и пункт в контракте был, что артист должен привести внешность в соответствие с требованиями картины, но Никита понимал, что в таком случае дальше строить отношения будет проблематично. Мы приехали за несколько дней до съемок на место, и Михалков попросил гримера, которая шла к Попову примерить бакенбарды, взять с собой бритву. Ну, гример пришла к Андрею Алексеевичу, меряет, как вдруг появляются на пороге гримерки сам Никита, ассистент по актерам Сережа Артамонов и еще один член съемочной группы — все трое бритые наголо! Тогда Андрей Алексеевич махнул рукой: "А, стригите под Котовского!". При том все остались в чудных отношениях.
— Сам Михалков как-то говорил, что отец его воспитывал в строгости…
— Да. Он старался всегда сам решать свои проблемы, не нести их к отцу.
— И он своих детей воспитывал так же — мол, идите, ищите выход из ситуации, и только если не можете решить, приходите к отцу с проблемой?
— Да, так и было. Во всяком случае, когда они были маленькими. Все было довольно сурово, особенно с мальчиками: с Темой, со Степой. Например, как-то я наблюдал случай, когда Степан неудачно прыгнул в бассейн — пытался сальто заднее сделать. Парень ободрал себе спину страшно! В итоге услышал: "Сам виноват, смотреть нужно, куда прыгаешь, так что не скули". Конечно, тут же вызвали врача, все сделали, как надо, но отец был строг.
Читайте также: Михалкову у нас нравятся хаш и Лавра
Главные темы