— Эдита Станиславовна, вы скоро отметите круглую дату — 55 лет творческой деятельности...
— Я бы сказала, не 55 лет, а 130! Это я так суммирую — 75 лет от роду и 55 лет на сцене. Я же сама провинциальная — шахтерская девчонка. Я родилась в глубинке на севере Франции. Мое детство с 2-х лет до 9-ти — война, бомбежки, оккупация, потеря папы, брата. Потом жизнь в Польше с 9-ти до 18-ти — снова маленький шахтерский городок. Провинциальное прошлое всегда оставляет большой след на человеке. Я никогда не была нахальной, да и коммуникабельной меня назвать нельзя было. Плюс католическое воспитание — была очень сдержанной и никогда не позволяла себе с кем-то заговорить и так далее. Поэтому, став артисткой, поначалу было сложно сразу привыкнуть к кардинальным переменам. Я всю жизнь знала свое место, знаете, как хорошо выдрессированная собака.
— Вы пели и для Хрущева, и для Брежнева, и для Горбачева — расскажите, как это было, может быть, с кем-то вас связывает особая история?
— Хоть я была и жутко скромна, став артисткой, я иногда позволяла себе похулиганить. Например, как-то в Берлине (тогда еще ГДР) была встреча при советском посольстве Хонеккера (политический деятель, руководитель ГДР) и Брежнева. Меня попросили спеть песню "Огромное небо", и после моего исполнения на сцену поднимается сам Леонид Ильич с огромным букетом красных роз. Я на него смотрела такими огромными глазами, а воспитание не позволяло ничего сказать, только поблагодарила его и тот уже принялся спускаться. Как тут вдруг я проснулась как артистка и говорю: "А поцеловать?". Он подошел ко мне, крепко обнял и поцеловал в щечку (смеется). Как-то и с Горбачевым познакомилась, я все что-то ему хотела сказать, а он мне и слова не давал вставить. Все трепетал: "Мы с Раисой вас очень любим! Раиса носит такую прическу, как у вас!". И еще много комплиментов в этом роде, а потом — "Очень было приятно познакомиться! До свидания!" — хоть на самом деле, это как раз я хотела сказать. С Хрущевым лично была не знакома, как и с Фиделем Кастро. Выступала на Кубе — стоял буквально в пару шагах от меня, но я не смела подойти, что я ему сказала бы: "Привет, Фидель!?".
— За все время творчества у вас появилось неимоверное количество поклонников. Как справлялись с их вниманием?
— У меня никогда не было массового поклонения, есть просто мои почитатели. Я их называю моя наполеоновская гвардия. Ведь эти люди со мной прошли такой путь!!! Когда-то они были девчонками, как я, сейчас им где-то за 60, 70. Я всегда живу по принципу — никого не унизить, никого не обидеть, быть открытой. И если мне кто-то говорит: "Ой, Пьеха, здрасте!", я отвечаю: "Здравствуйте, а как вы меня узнали?". Мне могут сказать даже такую фразу: "А такую прическу немодную уже никто не носит, как у вас!". А я отвечаю: "Зато это моя прическа!". Часто мои поклонники — это бедные люди. Мне по сей день звонит старушка из города Бишкека: "Это Галя, мне уже 78 (она чуть старше меня), я не забываю вас! Вы помогаете мне жить, я ставлю вашу пластинку, и мне становится легче дышать, хотя у меня и астма. Живите дольше, чтобы было еще чему мне радоваться!". И только ради этих слов стоит творить.
— Благодаря своему первому мужу, Александру Броневицкому (советский композитор), вас узнал весь СССР. Вы прожили 20 лет в браке, но муж славился своей супружеской неверностью...
— Этот человек был по жизни артистом. Ему всегда хотелось не останавливаться и узнавать что-то новое. По его мнению, он не изменял мне, он развлекался, действительно думая, что это естественно. Я ему прощала, а потом наступил такой момент, когда я поняла, что хочу семью. Потому что у нас не было семьи. Мы были творческим тандемом — артистами с вечными гастрольными турами, и речи тут о супружеской жизни уже не было.
— Кроме похождений, также ходили легенды о ревности Броневицкого.
— Ой, он был просто патологически ревнивым. Мог на пустом месте просто вспыхнуть от ревности. Но я никогда не давала этому человеку повода. Да и мы везде были вместе — перелеты, гастроли, туры. А однажды был случай, когда мы должны были лететь в Канны и просто не успели мужу оформить визу. Так на международный ярмарок грампластиночных фирм улетела я с Муслимом Магомаевым, где надо было представлять нашу фирму "Мелодия". Но Броневицкий, непонятно каким образом во времена Советского Союза, мигом открыл визу и прилетел вслед за нами. И тут ночью по отвесной стене, по лестнице влезает в окно он с криком: "Где ты прячешь Муслима Магомаева? Я знаю, что он здесь!". Немыслимо — он придумывал все это сам себе и судил меня в меру собственной испорченности.
— Но со вторым мужем вы познакомились еще будучи в браке з Броневицким?
— Он сам нас и познакомил, как-то привел к нам в гости друга. И мне вдруг показалось, что с ним я смогу создать настоящую семью. Он был высоким спортсменом, с большими достижениями, наградами. Но со временем, когда мы уже были вместе, его рекорды остановились и он стал сильно пить. У меня — сцена, гастроли, выступления, я просто не уследила. Он был очень добрым, умным человеком, но, увы, он тайком до беспамятства напивался и постепенно превращался в алкоголика. Третьему моему браку тоже не судьба было сложиться, но, пожалуй, упустим это.
— Много слухов ходило о том, что ваш внук Стас попал в шоу-биз и на "Фабрику" только благодаря вашим связям. Это так?
— Никто в нашей семье не знал, что Стас пошел на "Фабрику звезд". Многие также наговаривали, что фамилию свою я передала внуку ради его дальнейшей карьеры, мол, легче будет. Ничего подобного. Еще будучи совсем маленькой, на похоронах своего отца (певице было 4 года. — Авт.), я вдруг сказала сама себе, если у меня будет сын, назову его в честь папы — Станислав Пьеха. Но Бог дал мне дочь, которая и подарила мне внука. Я долго уговаривала Иллониного мужа назвать его Стасом, о "Пьехе" я уже молчала. А потом дочь встретила другого человека... И тогда я оформила опекунство над Стасом, так я могла всегда следить за ним, брать его на все гастроли. Но кроме всего, опекунство дало право дать ему мою фамилию. И в этом не было никаких корыстных целей — исполнилась моя детская мечта назвать пусть и не сына, но внука в честь своего любимого папы.
— Вы когда-то сказали, что ради гонораров можете рекламировать хоть таблетки от кашля. Выступления на гей-вечеринках — это тоже своеобразный заработок?
— Нет, я вообще не принадлежу к артистам, которым получают большие гонорары. Понимаете, в музее не платят больших денег за билет, потому что я экспонат уже, я — история. Я просто выступаю, потому что это моя жизнь, и я не могу надышаться ею. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы петь для гомосексуалистов — это замечательная публика! Они очень чувствительные, они прекрасно слушают, они хорошо знают мой репертуар. Я вообще всегда пользовалась большой популярностью у людей нетрадиционной ориентации. Впервые я заметила это очень давно, на Кубе, и когда я у переводчицы спросила, почему за мной бегают столько мальчиков, она мне ответила с акцентом: "Эдита, они голубые, а голубым очень нравится внешняя красота и талант, а у тебя все это сочетается, поэтому они тебе поклоняются!".
Ирина Полищук
Читайте также:
Главные темы