Пожалуй, только Михаил Жванецкий может позволить себе такую наглость, как постоянство: приезжать с периодичностью раз в год в одном и том же костюме, с одним и тем же кожаным портфелем, с одной и той же, местами обновленной программой, но всегда с аншлагом — у столичного Дворца "Украина", где проходил сольник, лишнего билетика было не достать. На этот раз 81-летний сатирик почти не говорил на тему политики, зато много рассуждал о возрасте, любимой Одессе, своем сыне... Жванецкий на бис повторял свой фирменный жест — эмоционально поднимал кулак вверх. А еще он целовал дамам ручки, одаривал мужчин крепким рукопожатием, а заслышав бурные аплодисменты, делал вид, что смущается: "Я с таким удовольствием ехал в Киев, и такая реакция... Ну должен же я был где-то проверить, талантлив я или нет".
"Я работал на этот проклятый имидж весельчака и затейника много лет, ибо имидж сексуального маньяка мне уже только снится, — начал Жванецкий. — Ввиду перегруженности жизнью пишу мало, пользуясь советом одной дамы: "Читайте старое, но медленнее". Не желаю, чтобы меня сравнивали с большими писателями: у меня огромное преимущество перед ними — я еще жив. Конечно, беспокоит, что могут забыть. Но сегодня куда больше переживаю, что меня могут запомнить".
А еще сатирик признался, что практически не смотрит телевизор. В свойственной ему сбивчивой манере он рассказал: "Как-то в дежурном хреновом настроении смотрю новости. Вдруг узнал — сын завалил экзамен, жена плохо себя почувствовала. И вместо плохих новостей по ТВ — ближний круг, где ты — специалист. Энергия забила ключом, стало все понятно. И тут вспомнилась история: у одного человека телевизор сломался, жена вызвала мастера, но муж его выгнал. Все. Тишина. Живут как в траве, в лесу. И я это услышал, и живу теперь тоже как в траве — слушаю радио "Джаз". Прошлую жизнь Мих Мих сравнил со старым авто: "Умиляться можно, но ездить нельзя". А диктаторов — с котами: "Коты лезут вверх легко, а вниз таким же путем — никогда. Будут сидеть на дереве, выть, голодать, но не спустятся. Вот такие сволочи там наверху. Кстати, есть три пути развития: первый — стоять на месте, второй — лежать на месте, и третий, наш путь — лежать в правильном направлении". С иронией сказал о жизни в России: "Там хорошо жить, но надо успеть начать хорошо жить до прихода милиционера, революционера и врача".
О ВРЕМЕНИ И ВОЗРАСТЕ. "Наступило замечательное время: в России разрешены все виды деятельности, кроме умственной. Я думал, стало хуже — все эти крики "Осторожно, рубль, падает!" Ну, и что — отойди! Не стой! Что-то упало, что-то поднялось, бывает! Это так здорово, когда от тебя ничего не зависит, что хоть пой, хоть пей. Никогда еще такого веселого времени не было — ни производительности сил, ни производственных отношений. Раньше мы тоже не знали, кого победим, но хотя бы озабоченно смотрели в ту сторону (за границу. — Авт.). А сейчас, когда с завистью смотрят на нас, мол, вы невыездные и зимой загорелые, вспомним, когда еще такое время было — ни при царизме, ни при сталинизме, ни при либерализме. Старость — это бесконечная проверка змейки брюк, хотя внешней угрозы никакой. Вот Шуре Ширвиндту 80 лет. Он говорит: время — уже не деньги, так как деньги есть, а времени нет. Откуда деньги? Минус девушки, минус ресторан, минус одежда, минус мечты, а плюс — ничего не надо. Ты уже не можешь захотеть чего-то сам. Чтобы захотеть спать, нужно принять таблетку, чтобы захотеть есть — надо принять таблетку, чтобы любить — надо принять таблетку. Вся жизнь сейчас в этой маленькой коробочке с ячейкой. Мой совет всем, кому выпало сомнительное счастье жить в третьей половине жизни — не смотрите в зеркало и покрывайте татуировкой дряблость тел".
Фото: Александр Пархоменко