Мы знаем его творчество, но не знаем его лица.
В рубрике "Литературная гостиная" Алексей Курилко и Анастасия Белоусова дискутируют о жизни и творчестве гениев. В этот раз — о самой загадочной сказке Евгения Шварца, по которой снят фильм-притча "Убить дракона".
Евгений Шварц: "Я написал бы "Дракона" даже в аду"
Александра Белоусова: Давай, Леш, сразу признаемся читателям, что сегодня у нас с тобой не совсем обычная Литгостиная, верно? Потому что будем говорить не столько о книге, сколько о фильме — шедевре кинодраматургии, фильме-притче "Убить дракона" по сказке Евгения Шварца, который наши родители смотрели, затаив дыхание. А после доставали из серванта красивые рюмочки, шли на кухню — и молча "запивали" фильм водкой, пытаясь смыть боль в душе от фраз: "Это самые смелые люди города, но они очень боятся". Или: "Где народ? Это не народ. Это хуже народа — это лучшие люди города!" Правда, я тогда вообще ничего не понимала. Уходила в другую комнату играть в игрушки.
Алексей Курилко: Анастасия, сразу внесу коррективы. Фильм "Убить дракона" на самом деле снят по сценарию Горина, который был написан Григорием Израилевичем по мотивам пьесы Шварца "Дракон". А та, в свою очередь, была создана Евгением Шварцем по мотивам народной сказки. Шварц, как и Шекспир, редко писал пьесы оригинальные — чаще он писал собственный вариант на основе чужих сюжетов. Две из трех самых гениальных пьес написаны по мотивам известных сказок Андерсена.
Александра Белоусова: Ты имеешь в виду "Золушку" и "Снежную королеву"?
Алексей Курилко: Да. В данном случае за основу был взят сказочный сюжет народов Юго-Восточной Азии о драконе, победить которого невозможно, поскольку, убив дракона, победитель сам становится драконом. Шварц, помимо основной темы, затрагивал массу других интересных тем и предположений. К примеру, в пьесе большинство горожан считают нормальным жить под властью дракона. Более того: они не желают, чтобы их спасали, им не нужна свобода, они попросту не знают, что с ней делать. Вот самое страшное, что можно сделать с народом! И можно тысячу раз твердить, будто Шварц писал пьесу во время Второй мировой войны и что подразумевал фашизм. Но все понимают, что Шварц писал о наших людях, о нашем государстве и о внутренних наших проблемах. О тех, что страшнее внешних. А тем паче — Горин, обостривший все до предела и осмеявший до привычного и родного абсурда.
Александра Белоусова: Я не читала, признаюсь, пьесу, но смотрела фильм. Хотя в детстве не понимала и быстро теряла к нему интерес. Примерно так поступил сейчас и мой 10-летний сын. Увидев Янковского, который пришел к своей невесте в дом, сын спросил: "Это кто?" — "Дракон". — "Нет, мам, это человек". — "Ну… Этот дракон так давно жил среди людей, что сам иногда превращается в человека". — "А! Как Бетмен?" — "Ну, да… Почти". Он кивнул и ушел в свою комнату. А я подумала, как же верно в фильме сказано: "Сегодня каждый сам решает, что он видит".
Алексей Курилко: Анастасия! Ты попала в точку. Но это не тот случай, когда художник темнит. Поэтому мне и не нравится приставка "притча". Притчу можно трактовать по-разному, а вот философская сказка говорит ясно об истинном положении дел. Надо лишь и самому быть не глупее автора, и тогда всем все понятно. Другое дело, что Шварц — пессимист, и его разочаровали его современники. Он жалеет людей, но брезгливо, ибо он и подумать не мог, что страх может из порядочных людей делать мерзавцев, из героев — трусов, а из романтиков — циников и прагматиков. Вот фрагмент из пьесы, не из фильма:
Ланцелот: "И все-таки они люди".
Дракон: "Это снаружи. Если бы ты увидел их души — ох, задрожал бы. Убежал бы даже. Не стал бы умирать из-за калек. Я же их, любезный мой, лично покалечил. Как требуется, так и покалечил. Человеческие души, любезный, очень живучи. Разрубишь тело пополам — человек околеет. А душу разорвешь — станет послушней, и только. Нет, нет, таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души. Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души".
Здесь уже и параллель с Гоголем, которого Шварц считал одним из учителей своих. А вот Горин, по первой профессии врач скорой помощи, словно приняв эстафетную палочку, так же ставит большинству людей безошибочный диагноз. И неутешительный. Хотя Горин еще верит в отдельных героев, способных пробудить в массе, в толпе, в стаде, людей, личностей. К ним взывает Горин, на них он надеется...
Александра Белоусова: Алексей, сегодня я увидела в "Убить дракона" параллели с любимым в юности фильмом "Замок" по Францу Кафке. Там Землемер, как и Ланселот, пытается сделать свою работу, но не может. Потому что никому не нужно. Потому что людей устраивает жить в мире абсурда и зависимости. "Замок" я любила смотреть и пересматривать после пар в университете. А брат мамы, прослушав мои восторги, улыбнулся и сказал: "Это пройдет. Когда ты начнешь жить сама и добиваться всего сама, этот фильм ты, скорее всего, выключишь еще в начале. Или переключишь на "Иронию судьбы" или "Кавказскую пленницу". Тогда я не понимала, о чем он, а сейчас поняла — когда смотрела "Убить дракона". Я выдерживала максимум 15 минут, а в перерывах маялась от воспоминаний, как мне пришлось выживать в чужом городе самой, зарабатывать деньги, оплачивать долларовый кредит... Это ведь что было? Не покорение ли мира Дракона в лице очередного начальника? А когда пыталась воспрепятствовать тому, что считала неправильным — слышала примерно то же, что говорил Шарлеманю старый бургомистр, вздумавший жениться на его молодой дочери: "Если будешь скучным на свадьбе, я все равно женюсь на Эльзе, но как на сироте. Ладно, получишь государственное вознаграждение, а сейчас или посмертно — решай сам". Да, это гротеск. В жизни драматургия маскируется в мелочах (меня бы не убили, а, к примеру, уволили), но смотреть "Убить дракона" от этого не легче. И о-о-очень хочется переключить на "Иронию судьбы"…
Алексей Курилко: Странно! Ты не увидела, что Горин сделал с безнадегой Шварца. Он поселил туда надежду и посмеялся над тем, как люди преувеличивают возможные последствия от борьбы со злом и степень бесполезности борьбы.
Александра Белоусова: Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Но я еще и представляла, как бы сейчас смотрели "Убить дракона" бойцы, которые воюют за нашу страну на Донбассе! Сколько бы водки им пришлось выпить после фразы: "Нашего дракона может победить только он сам". Или: "Что бы ни случилось — у нас всегда праздники, праздники…". Но это уже о Евровидении. Или вот родственникам в РФ, которые до сих пор верят в "бандеровцев, пожирающих младенцев", стоило бы пересмотреть часть, где Ланселоту рассказывают об "освобождении Драконом города от цыган". "Нет, я правда не видел ни одного цыгана в жизни, но как сейчас помню… Мы проходили в школе… Это страшные люди!" — "Кто же вам рассказал это все?" — "Наш Дракон". Ведь эти люди после смерти Дракона будут так оправдываться: "Мы были искренни, господин Ланселот… Ведь надо же кого-то любить".
Тандем. Писатель Алексей Курилко и журналист Анастасия Белоусова
ДРАКОН-ЯНКОВСКИЙ КАК ОШИБКА РЕЖИССЕРА
Алексей Курилко: В сталинское время "Дракона" запретили после двух десятков показов. У власти стояли неглупые люди: они увидели в пьесе смысл, который, как уверяют многие, и сам Шварц не вкладывал! Но цензоры смысл увидели. Пьеса была запрещена на долгих 18 лет. А потом удивлялись, что Шварц все предсказал! И то, что будет после смерти Сталина, и кто станет осуждать сталинизм, хотя некогда был его верным помощником, и кто выйдет в герои, и что начнут говорить о реальных героях, чью победу и даже саму борьбу присвоят себе другие. Пьесу снова запретят. А затем придет Горин. И, спрятав верхний слой истины, расскажет о чем-то более страшном. Что будет происходить и дальше с нами, если мы не сделаем главного...
Александра Белоусова: А что же главное в борьбе за свободу?
Алексей Курилко: Как, разве ты не поняла? Недостаточно убить дракона, который отнял свободу и заставил славить сие позорное рабство, а затем и скучать о нем, как о лучшем времени в истории народа. Главное — убить дракона в себе! На этом сделал акцент Горин. Следует признать, что и Шварц эту мысль вкладывал в пьесу, но вскользь! А Горин подчеркнул. Мало восстать против тирании, мало добиться свободы и продолжать защищать ее ежедневно, ежечасно... Мало! Необходимо каждому гражданину свободной страны перестроиться, стать свободным и честным с самим собой. Нужно убить — каждому — убить своего личного дракона в себе! Это и есть самое главное, оно же — самое сложное! И только тогда мы станет достойны и чужой любви, и любви собственной... А если мы сами не любим себя — ибо не за что, — то кто другой искренне полюбит нас?
Александра Белоусова: Вот, кстати, Алексей! Любить! Ключевое слово! Именно на любовь я и делала ставку. Очень надеялась, что хотя бы победит любовь… За одно то, что мужчина ласково и искренне назовет тебя: "Барышня…" — я, как и Эльза, готова всю себя отдать, без остатка. Для меня, как и для Эльзы, любовь — это "знать, кого нужно защищать". И даже если мужчина этот потом подлецом окажется, у меня еще долгое время будет желание его "защищать". А то, как Эльза стала молиться за Ланселота в городе, где уже давно никто не умеет молиться — вообще разогрело мне душу! Словом, я делала ставку на Эльзу. Но ошиблась: "Нет, это не любовь, это наша традиция". Эльза — дитя своего социума. Она не может быть с мужчиной, который считает всех вокруг рабами и призывает "Убить дракона в себе". Она — за коллектив, "чтобы не стыдно было перед соседями"… Вот она, скучная правда жизни. В жизни, увы, побеждает не любовь. Побеждает Дракон.
Эльза: "Я за вас молилась!"
Алексей Курилко: Внешний или внутренний... Их несколько ведь.
Александра Белоусова: Потому уже зная это, Леш, ведь и на самом деле задумаешься: а стоит ли убивать дракона? Может, пусть живет? Ну… Встретит очередного Ланселота — посражается, головы растеряет, но на их месте новые вырастут. Ведь дракона убить нельзя, Леш. Его можно либо приручить и ему прислуживать, либо уходить от него куда глаза глядят.
Алексей Курилко: Как? А стать Ланцелотом? Хотя и Ланцелот не лишен недостатков. Его жизнь — борьба с драконами, упырями, чудовищами, с другими людьми, наконец! Ланцелот не способен жить мирно.
Александра Белоусова: Но Шварц любуется своим Ланцелотом...
Ланселот: "Я лишь прохожий"
Алексей Курилко: Анастасия, Шварц отчасти любуется и Драконом, и в пьесе он намного обаятельнее, чем в сценарии Горина. Хотя и Захаров — режиссер фильма — любуется драконом. Недаром он доверил эту роль самому обаятельному и самому органичному и светлому человеку в его труппе — Янковскому. Но это, кстати, была ошибка: у Янковского природное обаяние и харизма, и она просвечивается сквозь любой грим. Поэтому мы не верим, что Дракон жесток, пусть он даже на глазах ребенка убивает его отца. Отец так подобострастен, что нам его не жаль, а дракон, даже если и жесток, но справедлив. Что еще делать с тараканом, как не давить его, мерзкого, жалкого, грязного, пошлого, трусливого?
Александра Белоусова: Хотя Янковский с Леоновым — бесподобны!
Алексей Курилко: Потому я считаю, что Марк Захаров ошибся! Ошибся впервые в жизни! Мы так уважаем и любим Янковского, что не чувствуем, насколько страшен и жесток его герой. А Горин дракона именно таким и пытался обрисовать. В результате Дракон не так уж плох. И бургомистр, еще ничтожнее дракона, в исполнении милого, доброго, тоже крайне обаятельного Леонова нам симпатичен. А это неправильно! Нельзя смягчать мысль драматурга и сценариста таким режиссерским решением.
Бургомистр: "Это народ? Это хуже народа! Это лучшие люди города"
Александра Белоусова: Но ведь власть и кажется обаятельной на вид, Леш?
Алексей Курилко: Настя, вот слово ключевое! Кажется! А Леонов и Янковский были такими на самом деле, и никакой текст не подорвет в наших глазах их репутацию. Слава Богу, среди наших политиков нет талантливых артистов, потому мы все равно чувствуем их фальшь и игру. Это именно игра! Наверное, тут Пушкин был прав, гений и злодейство — две вещи несовместные. Злодей может быть талантливым, но если бы Господь одарил его гением, он бы не мог творить зло в таких масштабах. Шварц неоднократно подчеркивает, что вот как раз "наш дракон" — самый гениальный дракон из всех. Но Горин уже иначе расставил приоритеты в тексте сценария. Словом, отличий масса, и весьма существенных! У мрачного Шварц был хеппи-энд, как и положено в сказках. А у доброго Горина наоборот: Эльза разлюбила Ланцелота, якобы увидев в нем нового дракона, а Ланселот честно понял, что большинство — мелочно и раболепно.
Дракон: "Папа всегда говорил — уничтожай архивы"
ПО СМЫСЛУ В ФИЛЬМЕ ВСЯ ПЬЕСА ШВАРЦА ПЕРЕВЕРНУТА С НОГ НА ГОЛОВУ
Алексей Курилко: Впрочем, к сценарию приложил руку и сам Захаров. А Захаров, хоть и позволял себе всю жизнь носить против власти кукиш в кармане, но именно в кармане — открыто никогда не был борцом и бунтарем. Он и сатирическую пьесу мог поставить только после постановки пьесы о Ленине. Не будем его осуждать. Такова традиционная игра художника с властью. Так и Мольер поступал. Кроме того, в фильме жертвуют юмором Шварца. К примеру, где фраза Бургомистра: "Лучшее украшение девушки — скромность и прозрачное платье"? Горин столько своего юмора внес в фильм, что о выброшенных остротах Шварца не жалеешь. Но вот по смыслу многое перевернуто с ног на голову. В фильме почти нет страдания народа, живущего под властью дракона, зато ярко показана степень унижения достоинства. Тот же эпизод, где Дракон Захарова заставляет "ученого" при жене и сыне снять брюки, а потом вонзает ему в пах вилку.
Александра Белоусова: Жуткое место!
Алексей Курилко: Евгений Шварц никогда бы не написал и не одобрил этот эпизод! Но из эстетических соображений, а не от отсутствия смелости. Со смелостью у Шварца проблем не было. "Если нельзя протестовать, то позвольте хотя бы поспорить". Это смело! Или "Единственный способ избавиться от Дракона — это иметь своего собственного". Как я уже говорил, Ланселот Шварца иной, чем у Горина. Он говорит: "И вы меня очень огорчили. Я думал, что вы справитесь с ними без меня. Почему вы пошли в тюрьму? Ведь вас так много!". По сути, это разочарование самого Шварца. Он ведь был храбрым и порой безрассудным. В молодости он спросил любимую, что ему сделать, чтобы она вышла замуж. Та пошутила: "Спрыгнуть с моста!". Стояла поздняя осень, но Шварц, не задумываясь, бросился в холодную воду... А в 1941-м, уже старым человеком, Шварц пытался уйти добровольцем на фронт. Еще Шварц был добр. Это его устами говорит Ланселот: "Жалейте друг друга. Жалейте — и вы будете счастливы!". Зато вот Ланселот Горина более внимателен не к народу, а к личности. На заявление: "Нас всех так учили!" он спрашивает: "Да, учили. Но почему ты оказался одним из первых учеников?". И конце фильма — наше будущее!
Александра Белоусова: Ты о детях, которые бегут за воздушным змеем?
Алексей Курилко: Да. Пробегая мимо того, кто им это будущее подарил, дети бегут к тому, кто их развлекает. К человеку с лицом дракона! Ланселот требует убить дракона в себе, а Дракон, напротив, учит их запускать воздушного дракона. Чувствуешь разницу? Но и пьеса, и сценарий, и фильм оставляют вопрос: "Ради кого идете на смерть? Хотите подарить им свободу? А что они с ней будут делать?". Даже отец Эльзы понял, что люди часто путают свободу с вседозволенностью.