Панфилов. «Когда нет перспективы, мне тоскливо и одиноко». Фото: И. Миличенко
Мы встретились со звездой фильмов "Адъютанты любви" и "Духless" Никитой Панфиловым в Киеве в павильонах киностудии FILM.UA на съемках сериала "Судья". Режиссер объявляет перерыв, и Никита ведет нас в гримерку.
— Если посмотреть вашу фильмографию, то создается ощущение, что вы снимаетесь только в сериалах, причем играете исключительно отрицательных персонажей.
— Многое решает типаж. Если лысый — то плохой. Волосатый, голубоглазый и высокий — хороший. Но в сериале "Судья" я не убиваю и не бью. Мой герой не просто судья — Терентьев еще и человек неординарный. А что касается других моих работ, то вышел в прокат фильм Федора Бондарчука "Одноклассники.ру", а в следующем году выйдет "Вычислитель". Так что не все сериалы.
— Удовольствие от такой работы получаете?
— Когда стоящая работа и есть что играть — да. Больше всего ненавижу, когда одна сцена, а ты целый день ждешь и убиваешь время на площадке. В кадр потом выходишь замученный. А когда постоянно в кадре, это безумно приятно. Один умный человек сказал: "Если хочешь ни дня не работать, найди любимую профессию".
— Вы снимались в "Духless" по книге Сергея Минаева. Критики твердят, что фильм имеет такое же отношение к кино, как и книга к литературе. Вам понравилось? Как работалось с Козловским?
— Книгу не смог дочитать — тяжелое произведение. Кино совсем другое. Фильм мне понравился, хотя я строг к тому, в чем снимаюсь. С Козловским прекрасно работали. Актеры — субстанция настроенческая. В один день можешь подойти к человеку и сказать: "Ты — золото!". А в другой: "Ну что за говно человек?". Как попадешь. Насколько я знаю Данилу — он прекрасный человек. Таких мало, по пальцам можно перечесть. Хабенский, Козловский...
— Хабенского и Машкова вы называете любимыми актерами. Чему хочется у них научиться?
— Всему. Смотришь — и уже учишься. В институте нам говорили: "Смотрите хорошие вещи. Плохие не берите даже для разнообразия — испортите внутренний камертон". Так вот хорошие актеры настраивают внутренний камертон.
— Не обидно, что вы сыграли много ролей, но хитовой среди них нет? Скромность не позволяет переступить через кого-то?
— Я верующий человек и себя перестану уважать, если буду лебезить и выпрашивать роли.
— Думаете, ваши любимые актеры не просят?
— Это разная позиция просьбы. Одно дело, когда ты как ничтожество бегаешь и лижешь пятки, и совсем другое, когда на равных говоришь: "Слушай, мне так понравилась роль, не хочешь меня попробовать?" Это даже не просьба, а предложение.
— У вас ведь еще театр есть, вы служите у Табакова во МХАТе.
— Уже нет. В этом году ушел — устал смотреть, как играют другие, я ведь тоже хочу творить. Театр — это государство, где нужно знать и принимать правила игры. Есть пласты звездные или незвездные: кому можно сниматься, кому нельзя, кто играет, а кто — нет. Ты не снимаешься, и тебя не ставят на главные роли, потому что ты не снимаешься. Замкнутый круг. Если из него вырваться, тебе помашут ручкой. Есть другое: снимаешься, тебя ставят на главные роли, но для этого нужно еще больше сниматься. Три года я собирался уйти из МХАТа. Когда уходил, сказал: "Наверное, во МХАТе должны играть лучшие, я еще не дорос". У меня не было развития. Создавалось ощущение, что я должен был стучать по барабанам за сорок франков в месяц и быть счастливым. На жизнь хватает — и ладно. Но если я не вижу перспективы, мне становится тоскливо, больно и одиноко. Я должен куда-то идти дальше и выбрал ведь эту профессию не для того, чтобы просто иметь на кусочек хлеба, а чтобы творить и стремиться к чему-то.