Кузнец из «Вия». «Такой Англии XVIII века, как в нашем фильме, еще не было в российском кино» / Фото: Сергей Николаев
— Хотим вас поздравить: "Вий", где вы сыграли кузнеца Тараса, уже сегодня может похвастаться рекордным кассовым стартом в истории российского кино.
— Ну да! Кто рискует, тот пьет шампанское — это как раз про режиссера Степченко, про продюсера Петрухина.
— На экране вы всегда казались довольно щупленьким. Откуда у вашего героя взялась эта неожиданная казацкая мощь?
— Предпочитаю слово "субтильный"! Я никак специально не готовился, да и к техническим уловкам никаким не прибегал. Наверное, извините, все благодаря актерскому мастерству, а не спортзалу — бывает и так. Когда тебя считают талантливым, доверяют что-то, то в дело включаются потусторонние силы. Ты же не можешь подвести людей — тебе возложили эту ношу на плечи, и ты ее несешь. Кузнец должен быть здоровым казаком!
— Гоголь — это всегда мистика. На съемках происходило что-нибудь эдакое?
— Конечно. На съемках в Чехии мы жили в старинном замке, который выкупил хоккеист и сделал из него гостиницу. Каждый раз, когда я шел по темному коридору, не мог избавиться от ощущения, что кто-то идет рядом, кто-то присутствует. Иногда становилось страшно, но часто возникало ощущение, что тебя охраняют. И ты не упадешь с лестницы, не сломаешь ногу, ни за что не зацепишься. Дверь скрипит, но ты совершенно спокоен, смотришь в камин — и кажется, что тебе кто-то что-то нашептывает… Совершенно сказочное состояние для творчества. Для меня все, что связано с Гоголем, имеет ауру счастливого проникновения в какую-то запретную тему. Ведь еще в советские времена как школьник впервые соприкасался с Гоголем? В пионерском лагере обязательно нужно было залезть со свечкой под одеяло и читать "Вия". Это было так жутко! Но в этот момент ты становился взрослым.
— Вас не покоробило, насколько далеко ушли авторы сценария от оригинала? Появилась Англия, британский картограф в одной из главных ролей...
— Мы должны были привлечь как можно больше зрителей. Тот, кто любит актера Джейсона Флеминга, кто видел "Карты, деньги, два ствола", тот обязательно придет и посмотрит наш фильм. Момент достоверности я мог проверить только глазами режиссера или своих товарищей — этот мир был новым для меня. С Николаем Васильевичем я ведь раньше соприкасался только на уровне студенческих показов "Ревизора". Надо было придумывать, воображать — и тут же воплощать это в жизнь. А Джейсону как было тяжело! Ему же нужно было говорить на русском языке. Он поступал как многие в таком случае — писал русские слова латинскими буквами. А какая здесь Англия! Такой Англии мы еще не видели в российском кино! Вообще, "Вий" — это фильм, в котором актерам дали возможность играть, как детям.
— Правда, что вашим дебютом на сцене стала роль попа, и было это еще в очень нежном возрасте?
— Это было, когда я еще пионером был. Мы ставили "Сказку о попе и работнике его Балде". Я облажался — у меня подушка-пузо выпала, веревка развязалась. Было ужасно стыдно — со стороны казалось, что это не подушка упала, а я обделался!
— Знаменитым вас сделали фильмы Александра Рогожкина "Особенности национальной охоты" и "Кукушка". Поработали бы еще с этим режиссером?
— Очень сложный вопрос. Ведь Александр Владимирович, по большому счету, не народный режиссер. Режиссер не для всех. Он историк по образованию, хороший писатель — просто не книги пишет, а сценарии, и их у него огромное количество. Если бы Бог позволил и я бы был ему нужен — взялся бы за дело со всем старанием. Но он как-то утерял вкус к жизни. У него же трагедия произошла — самоубийство жены. И он до сих пор не пришел в себя.
— То есть вряд ли вы еще когда-нибудь наденете на себя егерский плащ любимого в народе Кузьмича?
— Почему? Я в нем живу, в нем работаю — он меня кормит. Он мне до сих пор интересен, этот персонаж, — это квинтэссенция надежного мужского характера. Мужика выпивающего, но рассудительного, понимающего вкус водки и не теряющего при этом лицо. Кузьмич к тому же безобидный, с ним запросто можно оставить жену — и не потому, что она ему не нравится… Как же — это же жена товарища! Ему деньги можно оставить — и он их не потратит. Зачем? Все что нужно — растет в лесу. Кузьмич — человек из коммунизма.