У каждой уважающей себя воинской части, где-то под боком, километрах в трех-пяти, обязательно есть полигон. Полигонная жизнь тиха и размеренна, как в санатории. Связь с внешним миром полигонные люди нашего полка поддерживали благодаря дороге жизни — старой бетонке, по которой прапорщик Карасик привозил почту и продукты питания на служившем ему верой и правдой "газоне". Оставив машину возле полигонной столовки, любознательный прапорщик решил наведаться к старому, покосившемуся сараю, одиноко стоявшему возле опушки.
Строение давно возбуждало интерес Карасика. Главным образом потому, что он ни разу не видел, чтобы сарай как-то использовали. А бывал он на полигоне о-го-го сколько раз!
Карасик обошел сарай. Старые, многократно омытые дождем и посеревшие от времени доски растрескались и держались на съеденных коррозией гвоздях. Старый шифер весь оброс мхом. Прищурившись, военный заглянул в щель между досок. Сарай был завален поломанными стульями, ведрами без ручек с проржавевшими днищами, старыми плакатами с портретами членов политбюро, подшивками газет, порванными противогазами. В углу стояла рассохшаяся деревянная лодка, придавленная какой-то трубой. Из-под лодки что-то блеснуло. Сдержанным в быту и скромным в службе прапорщиком овладела жажда наживы. Карасик из всех сил дернул дверную ручку. Дверь с треском отворилась.
— Ру-у-у-ки вверх! — скомандовал сзади знакомый голос. Нарушитель сарайного спокойствия машинально поднял руки и повернулся.
— Бывалыч, е-мое, напугал, – опуская конечности, промурлыкал Карасик.
— Ты, повелитель карбюраторов, чего по сараям шаришься? — спросил капитан Бывалый, который, прогуливаясь в поиске грибов, заметил проникновение на забытый всеми объект.
Карасик испытывал симпатию к Бывалому. Поэтому отпираться не стал и как на духу рассказал, что долго присматривался к сараю и хочет изучить его содержимое на предмет каких либо полезностей. Дальнейшую диагностику запыленного хлама продолжили в паре. Труба, увиденная Карасиком еще снаружи, со слов Бывалого, оказалась снарядом, который остался после учений реактивной артиллерии. От такого откровения Карасик побелел и сел на подкосившиеся ноги.
— Да не бойся ты, это учебная болванка. В ней только двигатель-ускоритель настоящий. Она у них не сошла с направляющих, что-то заело, – успокаивал оторопевшего напарника Бывалый.
— Ну, а на бумаге то — выстрел. Куда девать? Вот и решили спрятать. Давно это было, — поведал историю учета боеприпасов капитан и оттолкнул в сторону столб снаряда. Карасик в свою очередь поднял старую лодку, и замер, как собака на утку. Бывалый, заинтригованный мгновенным оцепенением Карасика, заглянул через плечо прапорщика и остолбенел сам.
— Карасиус, да это же раритет! – восхищенно произнес капитан.
Находкой оказался старый, окутанный слоем пыли, тяжелый армейский мотоцикл. В коляске Карасик нашёл мотоциклетные краги, очки и кожаный шлем. Натянув найденную амуницию, прапорщик согнул ноги в коленях — вытянутыми перед собой руками и трясущимися губами стал изображать езду на мотоцикле. После триумфальных возгласов и ритуальных танцев решили привести находку в рабочее состояние. Мотоцикл вытолкали из сарая. Пока Бывалый отмывал технику от вековой пыли, Карасик съездил в цивилизацию за новыми камерами, насосом, аккумулятором и другими запчастями. Когда, по мнению технического руководителя Карасика, раритет был готов к эксплуатации, мотоцикл вывели на бетонку и стали толкать ногой пусковую педаль, но двигатель почему-то не реагировал.
— Карась, давай с толкача, — предложил Бывалый.
Карасик, как человек, имевший непосредственное отношение к технике, взялся за руль. Бывалому досталось место возле коляски. Упираясь ногами в выступы дорожного покрытия, выпучив глаза, концессионеры дали старт. Мотоцикл катился и безмолвствовал. Через полчаса, вспотевшие и уставшие, владельцы чуда мотоциклетной мысли разлеглись на обочине и стали искать другие варианты, как завести мотор.
— Карась, а давай поставим ускоритель, который мы нашли в сарае! — предложил гениальную в техническом плане идею озорной капитан.
— Точно. Ну, ты, Бывалыч, голова! — воодушевился идеей Карасик, в глазах которого зажглось пламя надежды. Трубу снаряда крепко-накрепко прикрутили между мотоциклом и коляской. В отверстие от хвостового оперения вставили промасленную тряпку – фитиль. Карасик в облачении рыцаря мотоциклетного ордена забрался в седло и схватился за руль. Бывалый поджег фитиль и пулей занял место возле коляски, двумя руками вцепившись в ее лакированную поверхность, не зная, что же ему предстоит в следующий момент: тормозить или опять толкать. Секунды ожидания казались вечностью, ожидаемого воспламенения не происходило. Карасик вопросительно посмотрел на компаньона, который с невозмутимым лицом держал коляску двумя руками. Бывалый вернулся к фитилю и, обнаружив его полное сгорание, предложил повторить процедуру заново. Спустя какое то время решили заменить тряпочный фитиль газетным, но желаемого результата так и не удалось достичь. Проведя техническое совещание, решили в виде ускорителя использовать рядовой состав полигона.
— Нужно ждать обеда, — со знанием местных нравов заявил Карасик.
— Это еще зачем? — недоумевал капитан.
— Сейчас никого не найдешь. Спят где-то, как лешие. Их только едой из лесу выманить можно, — объяснил видовое поведение солдат полигона прапорщик и посмотрел на часы.
Обеда оставалось ждать недолго. Оставив технику на обочине, пошли к полигонной столовой в надежде изловить пять-семь солдат для запуска двигателя.
Карасик оказался прав. На мини-плац перед столовой со всех сторон, как зомби, сходились заспанные солдаты. Карасик подошел к ним и стал делиться с ними своим беспокойством: "Мотоцикл проверяющего заглох на бетонке. Сказал, что если не уедет, будет проводить строевой смотр".
Агитация в исполнении Карасика имела неожиданный успех для реаниматоров технических раритетов. По окончании обеда удалось собрать около десятка сытых, переполненных желанием помочь добровольцев. Повторно облачившись в мотоциклетные краги, кожаный шлем и очки, Карасик забрался в седло. Добровольцы, со всех сторон облепив мотоцикл, приготовились толкать. Капитан Бывалый командовал с обочины: "На старт, внимание, ма-а-арш"! Солдатский муравейник, шаркая сапогами и издавая звуки напряжения, стал перемещать мотоцикл с коляской по дороге. Через сотню метров усилий конструкция из мотоцикла и солдат остановилась. Стали толкать обратно, эффект был тот же — техника молчала.
— Придется остаться на полигоне, — с явным злорадством в голосе произнес капитан.
— Товарищ капитан, да мы сейчас заведем, вы не переживайте, — все как один отозвались сердобольные добровольцы.
— Не подведите, братья мои лесные, — ответил псевдопроверяющий.
Время шло, мотоцикл таскали, как тузик грелку. Казалось, ничто не в силах привести его мотор в движение. Карасик смахнул стекавший из-под шлема на лицо пот и глазами жертвы кораблекрушения посмотрел на Бывалого.
— Так, сейчас толкаем на зачет, — объявил своё решение Бывалый и занял своё место, возле коляски, уперевшись в нее руками.
— Внимание, на раз, два, три, с криком УРА! — предупредил всех Бывалыч.
— Раз, два, три... ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — вместе с капитаном заорали солдаты. Вдруг Бывалый почувствовал, что коляска от него удаляется. В голове мелькнула мысль: "Вот что значит наше "УРА"! Но капитан ошибся. Причиной ускорения был внезапно заработавший маршевый двигатель учебного реактивного снаряда, о котором уже и он, и Карасик забыли. Мотоцикл набирал скорость, все смотрели вслед несущемуся по полигонному полю в район целей реактивному мотоциклу. Уносясь вдаль, Карасик несколько раз оглянулся, как бы прощаясь с Бывалычем и солдатами. Сбив мишень — танк в окопе, — реактивный Карасик скрылся в лесной чаще.
Нашли его толькл на закате. Он висел на дереве, сразу за которым начиналось болото. Мотоцикл на реактивной тяге найти не удалось, будто его и не было вовсе. Только оставшиеся у прапорщика громадные, мотоциклетные краги, очки и черный кожаный шлем напоминали о нем.