Как солдаты в фильме снимались.
Солдаты Дидок, Неелов и Драпс как настоящие эпикурейцы первого года службы любили спать, есть и телевизор. А сержант Небаба, мечтавший служить в ВДВ, любил марш-броски на дальние дистанции. Поэтому Дидок, Неелов и Драпс бегали вместе с сержантом, из последних сил переставляя ноги. Вид у военных был суровый. Изможденные лица с горящими глазами, худые обнаженные торсы и неизменная кирза повышенной износоустойчивости. Солдаты остановились на берегу заросшей кувшинками речушки. Умывшись и осушив фляги, охая и матерясь, стали делиться с сержантом впечатлениями от пережитого во время бега.
— Какая фактура? Ты только посмотри! Это то, что надо! — сыпал восторженностями выскочивший из-за куста мужчина средних лет. От неожиданности бойцы остолбенели, наблюдая за осматривающим их то слева, то справа гражданским лицом.
Незнакомец был одет в рубаху голубого цвета с разбросанными на ней ромашками и полотняные бесформенные брюки. Буйную торчащую во все стороны шевелюру на его голове лаконично обрамлял козырек от солнца.
— Что это за смотрины? Вы кто? — спросил Небаба, став между козырьком и бойцами.
— Как это кто? — ответил вопросом человек, опираясь на бамбуковую удочку.
— А так это! Кто? — напирал широкой грудью Небаба на козырек незнакомца.
— Я, режиссер кино. Остап Бальцерович-Успенский! — задрав к солнцу нос, представился человек в ромашковой рубашке. И выдержав паузу, добавил:
— Сейчас я снимаю исторический фильм, поэтому я здесь, мне нужны пейзаж и народные лица.
Случайно встретившиеся люди разговорились. Режиссер жаловался на скупость чиновников из Госкино, кормящих обещаниями продолжить финансирование его фильма о восстании Хмельницкого и рассказывал о том, что ищет колоритных людей в массовку и место для финальной сцены. Военные как завороженные слушали рассказ Остапа о предстоящих съемках и чуть было не опоздали к обеду.
Примерно через месяц, когда о встрече на берегу реки военные уже забыли, всех облетела оглушительная новость — у реки, огибающей средних размеров село, будут-таки снимать фильм, а несколько сотен солдат части задействуют в массовке. Съемочную группу ждали со дня на день. И вот, наконец-то, появилась колонна, возглавляемая несколькими автобусами с актерами и персоналом, остановилась у места съемок и разбила творческий лагерь. Люди высыпали из автобусов и засновали, как муравьи. Закипела работа. Пейзаж противоположного берега, впитанный с молоком матери местными жителями, стал стремительно меняться буквально на глазах. Выросло еще одно село с майданом, кузней и шинком. Вслед за мазанками под соломой ландшафт дополнился деревянным мостом через реку. К вечеру все было готово. Выставив охрану, колонна уехала.
Утром следующего дня перед пестрой массовкой, облаченной в одежды середины XVII века выступил режиссер.
— Уважаемые товарищи солдаты! Снимаем сцену "Восстание". Вам всем нужно вжиться в роль. Представьте себя голодными и злыми, требующими справедливости людьми! — дал установку Бальцерович-Успенский.
— Среди нас жирных нет! — закричал стоящий в первых рядах Неелов, поглядывая на рядом стоящих.
— Да, а еще нас в отпуск не отпускают! — поддержали сзади.
— В караулы ходим часто! — зашумела толпа, размахивая бутафорскими саблями и вилами над головами. Участники киномитинга начали доставать сигареты c фильтром и курить, нарушая историческую аутентичность. В роль вжились все. Возгласы переросли в возмущение. Толпа переодетых в казацкое шмотье солдат стала высказываться о наболевшем, перекрикивая друг друга. Все попытки режиссера успокоить народное возмущение были безрезультатны, пока на помощь не позвали дремавшего в декорациях сержанта Небабу. Тот одним своим появлением снизил активность военных масс. После этого режиссер продолжил:
— Перед вами выступит гетман. Когда он взмахнет булавой и укажет в сторону реки, вы стреляете из самопалов и с криками бежите через мост.
Толпа загудела, изображая понимание и согласие с планом восстания и творческим замыслом режиссера. Перед массовкой вывели коня с гетманом в седле. Ассистент объявила дубль, щелкнув хлопушкой перед конской мордой. Конь вздрогнул с перепугу. Гетман, с трудом удержавшись в седле, начал эмоциональный спич. Тем временем, стоявший позади всех Драпс, рассматривая выданный ему мушкет, случайно нажал на курок.
— А-а-а! — от неожиданности закричал Дидок, в левую ягодицу которому попала ранее заряженная Драпсом пивная пробка.
— Ура-а-а-а! — поддержали народные массы подстреленного Дидка сотнями голосов и, недослушав мотивационную речь гетмана, лавина солдатского возмущения размахивая саблями и паля в воздух из мушкетов и фузей наперегонки бросилась через мост. Конь под гетманом испугался и понес наездника в сторону леса. Режиссер схватил мегафон.
— Стоп, мотор! Все на исходную! Я говорю, хватит. Все назад! — кричал он вслед убегающим в облаке пыли историческим персонажам. Перебежав мост, массовка потеряла управляемость, разделилась по интересам и расселась. Борцы на правду в порыве злобы бросились рубить лопухи и полынь. А голодные — ринулись восстанавливать социальную справедливость на огороды колхозников, набивая карманы полуспелыми помидорами и молодой морковкой. И если правдолюбцев Небаба изловил самостоятельно, то голодных со своих огородов выгнали сами землевладельцы. Гетмана с конем привел лесничий.
Съемки решили продолжить после обеда, но помешал привозивший пищу на своем видавшем виды газоне прапорщик Карасик. Пока все подъедались, гремя ложками по стенкам котелков, Карасик решил воспользоваться возведенным киношниками для фильма мостом и заехать к любимой теще на блины. Примерно на середине реки Карасик понял, что совершил роковую ошибку. Но было поздно — его любимый ГАЗ-66 вместе с мостом плюхнулся в воду.
— Любезный вы мой, ну поймите же наконец! Мы тут кино снимаем, а не мосты возводим, — кричал в мегафон режиссер сидящему на торчащей из воды кабине газона Карасику.
Колхозный трактор лишь к вечеру вытащил грузовик на берег. Из-за Карасика съемки пришлось отложить на сутки, за которые мост восстановили. Еще несколько дней ушло на борьбу к поносом, который приковал к сортирам часть массовки, покусившуюся на содержимое огородов селян.
Учтя все предыдущие ошибки, и проинструктировав под роспись участников массовки о правилах поведения, начали съемочный день. К огромному удивлению режиссера все прошло более чем. Эпизод сельского восстания сняли за пару дублей. Дождавшись заката, начали готовить съемки следующей сцены.
— Уважаемые товарищи солдаты! Снимаем сцену боя на мосту с последующим его сожжением, — ввел в курс дела режиссер.
— А можно я мост подожгу? — вызвался Драпс.
— Исключено, ваша специализация — восстание и огороды. Поджог сделают наши пиротехники, а на мосту будут каскадеры, задача массовки — изобразить бой возле моста, — расставил точки над "і" громкоговорящий режиссер.
Бой начали по команде. Обученная дисциплине массовка действовала в соответствии с творческим замыслом. Дрались на совесть, каскадеров постоянно перевязывали, чем существенно облегчили работу гримеров. После многочисленных просьб о пощаде, режиссер разрешил каскадерам отступить в спасительный огонь горящего моста. Вся съемочная группа, образовав полукруг за спиной у режиссера и операторов, следила за событиями разинув рты. Сцена явно выходила на славу. Вдруг за мостом в неровном свете огня появились незнакомые люди и начали поливать водой из ведер пылающие перила и настил.
— Стоп мотор! Кто это?! Что происходит?! — закричал в мегафон Бальцерович-Успенский.
— Селяне мстят нам за огороды, мост тушат, — уныло произнес Небаба.
Экранная драка остановилась, а ее участники стали наблюдать за развитием событий.
— Прекратите немедленно, вы срываете съемочный процесс! — кричал Остап, возмущенный своевольными действиями местных аграриев.
— Идите, жгите у себя дома, это наш мост! Ты понял меня, кудрявый? — сказал хлебопашец, схватив режиссера за обмотанный вокруг шеи шарф.
— Наших бьют! — крик Дидка разорвал тишину украинской ночи и массовка, побросав бутафорию, бросилась защищать главнокомандующего фабрики грез. В драке приняли участие все, кто хотел, включая каскадеров и пиротехников, на огонь уже никто не обращал внимания, периодически кто-то падал в реку. Когда мост стал трещать и заваливаться на бок, драчуны разбежались каждый на свой берег. Лишь после этого мост рухнул в воду. Всю эпическую сцену, как и положено, запечатлели операторы. На этом съемки закончились.
А зимой Бальцерович-Успенский привез в клуб полка пленку с готовым фильмом. На премьеру также пригласили актеров из соседнего села. После просмотра фильма в чайной за общим столом, договорились летом построить новый настоящий мост на месте сожженного бутафорского.