"Фото как хокку", Борис Акунин
Хокку (хайку) — вид японской поэзии. Оригинальное японское трехстишие состоит из 17 слогов, которые записывают в один столбец. Самым известным автором хокку является Мацуо Басе.
Книга вышла довольно скромным для России тиражом — всего 5000 экземпляров. Но она настолько хорошо "продалась", что уже сейчас издательство допечатывает еще 5000.
И читатели блога откликнулись — снимков пришло так много, и истории в них были настолько яркие, что стало ясно: нельзя, чтобы эти черно-белые искры людских жизней канули в лету-пучину всемирной сети. Так и родилась эта книга. Что интересно, Акунин не редактировал тексты, более того, редактуры вообще как таковой не было (исправлялись только грамматические и пунктуационные ошибки). Стилистику писем не трогали вообще. И, знаете, по-моему, это было правильным решением. Не верю, что такие пронзительные строки, как те, что написали люди о своих дедушках и бабушках, родителях и друзьях, можно как-то "подкорректировать" или там "упорядочить". В случае вмешательства редакторы убили бы что-то очень настоящее и живое...
Всего в книге опубликовано 90 историй. И что удивительно, среди них нет таких, которые было бы скучно читать. Более того, судьбы некоторых из них настолько меня взволновали, что я время от времени откладывал книгу в сторону, чтобы прийти в себя за чашкой крепкого чая. А ведь по сути, ну какое мне может быть дело до жизни обычных и где-то в чем-то даже заурядных (ведь среди них нет героев и гениев!) людей? Ан нет — не смог остаться равнодушным, когда читал, как из оклеветанных "врагов народа" выбивали, вместе с зубами, признания. Как выживали в блокадном Ленинграде дети, как легко ломались судьбы, рушились и склеивались чужие семьи, — как изворотливо жестокий XX век испытывал наших предков на выдержку. Репрессии, войны, голод, лагеря. Посмотрите на лица людей, застывших на пожелтевших от времени карточках. Там даже детские лица, и те — взрослые. Потому что эпоха не отпустила им времени на детство...
Но в этой книге имеется не только чужая боль. В ней также много света. И не соврал Акунин во вступлении, сказав, что "в этом чтении есть что-то в высшей степени утешительное". Ведь каждый обычный человек на самом деле был для кого-то необычным. Понимаете? И его жизнь вовсе не прошла зря (кого из нас не посещали мысли по типу: мне 30 лет, Пушкин в моем возрасте уже классиком успел стать, а Высоцкий Влади закадрил). Пусть он так и не слетал в космос, но зато научил внука играть в индейцев, сделав ему лук и стрелы, а быть может — просто привил любовь к книгам. Пусть она не пробилась в актрисы, но внуки до сих пор помнят тепло ее рук и аромат бабушкиных пирожков из печки... Благодаря "почину" Акунина взрослые дети зарылись в архивы своих родителей, чтобы вспомнить то, что успели о них позабыть. А порою открыть о них для себя что-то новое. А еще для того, чтобы еще раз сказать им: "Нам так вас не хватает". Это если их рядом уже больше нет. Или — "Спасибо, что вы до сих пор со мной. Я вас люблю"....
Укридж — тип, вечно испытывающий острую нехватку финансов, страдающий от докучливого внимания своих кредиторов и считающий ниже своего достоинства возвращать им долги. Чтобы как-то разорвать этот порочный финансовый круг, Укридж постоянно затевает всяческие аферы, в которых терпит крах, что, впрочем, не лишает его присутствия духа и здорового аппетита.
О ЧЕМ. Тот, кто говорит, что не понимет английского юмора, вероятно, никогда не читал Вудхауса. А если читал и не смеялся — значит ему просто купировали восприятие смешного. Ведь сохранить серьезную "мину", наблюдая за хитроумными попытками Укриджа разбогатеть, невозможно. Как и в случае, когда он радостно вещает о своей богатой тетке: "... сейчас она плывет где-то в Ла-Манше. А в утренней газете сообщили, что с юго-востока надвигается свирепейший шторм".
Казалось бы, что может быть проще: съездить на полицейский коллоквиум в Лондон — послушать о достижениях своих коллег и ответно поделиться опытом французской полиции. Но у комиссара Адамберга изначально к этой командировке душа не лежала. И, как оказалось, не зря. Именно в Лондоне — возле входа на старинное Хайгетское кладбище его поджидала целая "батарея" башмаков. И не просто башмаков, а с отрезанными и почти неразложившимися ступнями в них...
О ЧЕМ. Несмотря на мужское имя, Фред Варгас — женщина, много лет проработавшая археологом, а потом променявшая пыль раскопок на грязь детективов. И надо заметить, из того, что я читал в последнее время в этом жанре, она определенно сильнейшая. Интригу заворачивает так, что до конца не верится — ну накрутила, ну напридумывала, ведь теперь не "развяжет" же все узлы. Но нет — развязывает. Причем настолько ясно и логично, что каким-то там сомнениям и "непонятностям" места просто не остается. Кроме того, писательнице удалось ввести в пантеон "литературных детективов" еще одно видного персонажа — Адамберга: полицейского, у которого, по мнению многих, не все дома, хорошо развита интуиция, который принимает роды у кошки и носит две пары часов на руке... Не менее удачно у Варгас выписан и помощник комиссара — увалень Данглар: винный алкоголик и человек-энциклопедия, панически боящийся авиаперелетов.
Год 1304-й от Рождества Христова. Время инквизиции и "очищающих" костров. Папа Римский Бенедикт XI при смерти, — и в это же время во владениях прекрасной вдовы Аньес находят растерзанные тела монахов. Сводный брат Аньес — Эд, чьи страстные притязания вдова с негодованием отвергла, мстительно сдает ее церкви — в руки садиста-инквизитора...
О ЧЕМ. Историческая безделушка а-ля "Анжелика" Голлон. Но читается легко и не без интереса — во многом благодаря детальному (писательница перелопатила немало соответствующих источников) описанию деятельности "слуг господних". Но все впечатления от книги буквально "убивает" финал. Которого попросту нет. Дело в том, что под обложкой — первые две книги романа. А всего их — четыре. И две последние на русский язык, увы, не переведены. О чем издательство "тактично" умолчало. Нехорошо.