С вещами Второй мировой есть две крайности: либо они не подлежат реставрации, либо в хорошем состоянии.
Заходя в музеи или осматривая частные коллекции, мы поневоле останавливаемся и любуемся оружием, выставленным там. Тонкая резьба или травление, отточенная кромка холодного и изящество замков огнестрельного. Но мало кто задумывается, сколько времени и сил затрачено на то, чтобы это оружие (или иные металлические предметы: вазы, иконы, медальоны, переплеты) приобрело нынешний вид. Корреспонденты "Сегодня" поговорили с людьми, которые "в домашних условиях" восстанавливают оружие, и экспертами Национального научно-исследовательского реставрационного центра Украины и узнали о том, почему профессионалы редко работают с оружием Второй мировой и как бесценная ваза становится... боковым стеклом автомобиля.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ. Если ставить за цель восстановление предмета, это можно делать и в гараже. Поэтому предметами времен ВОВ занимаются даже "любители".
— Смотри, — Степан показывает мне кусок металла, отдаленно напоминающий нож, — вот с таким можно работать. Конечно, если он насквозь проржавел или в коррозии, тогда можно и не браться.
Кабинет. Похож на кабинет химии и слесарную мастерскую.
Процесс восстановления несложный, но длительный. Нужно очистить лезвие от накипи и ржавчины, рассмотреть все неровности и убрать их. Это все делается механическим способом. После чего выравнивается рукоять и начинается второй этап шлифовки — сначала более грубым напильником, затем все мельче и мельче. И вот на этом этапе ты понимаешь, что в руках у Степана — полноценный немецкий штык-нож. Рукоять делается из подручных материалов (дерево, пластик). Далее — воронение. Лезвие покрывается особым составом и становится черным. На самом деле весь этот процесс занимает недели, зато в итоге получается отличный нож. На украинских сайтах объявлений такие продаются от 500 грн до нескольких сотен долларов — в зависимости от состояния.
НЕ СТЕРЕТЬ ИСТОРИЮ. Профессионалы сразу проводят черту: восстановление — это не реставрация. Задача реставрации — сохранить предмет и историю, связанную с ним, поэтому даже зазубрины на саблях или следы от пуль на статуях стараются не трогать.
Сабли и меч. На рукояти одной сабли — Георгий и Михаил.
"В Черниговском музее, — говорит заведующий научно-исследовательского отдела реставрации произведений из металла Национального реставрационного центра Украины Виктор Голуб, — есть серебряный потир. И его край разрублен. Представьте себе — его можно выровнять, спаять, очистить и восстановить. Но история... история уже будет утеряна. То, что будит фантазию человека: как его разрубили, кто это сделал, были ли схватки внутри церкви или другого святого места. Наша задача в этом: подчеркнуть художественные особенности, обеспечить сохранность и не стереть историю. Когда мы реставрировали Андрея Первозванного с киевского Подола, нашли в нем следы от пуль. Во времена гражданской войны кто-то использовал его как мишень. И мы сохранили эти следы.
В отделе "металлистов", как называют их коллеги, работают три человека. Заведующий отдела Виктор Голуб, окончивший Национальную академию искусств в 1997 году; Александр Орыщак, родом из той же альма-матер, но выпустился в 2005-м и выпускница Уральского училища прикладного искусства Александра Головченко. Она — старожил, работает здесь 20 лет. Мужчины — 18 и 10 лет соответственно. И через их руки проходят экспонаты из многих музеев Украины. Нашумевший "меч Святослава", который нашли на Хортице. Серебряная шата киота Чудотворной иконы Черниговской Троицко-Ильинской Богоматери, которую реставрировали два месяца, ночуя на работе, не имея возможности даже разложить все элементы в небольших комнатушках. Экспонаты из коллекции графа Лянцкоронского, раритеты старого Киева и многое другое. За год через их руки может пройти до 170 объектов, но это редкость (если приходится работать с нумизматикой). В среднем же один художник-реставратор работает с 4—6 сложными объектами в год, иногда выезжая работать в музеи.
Меч викинга. В черноземе находки сохраняются очень плохо.
Рабочие места художников-реставраторов напоминают одновременно кабинет зубного врача, лабораторию химика, слесарную мастерскую, склад археолога и ювелирную лавку: наборы надфилей соседствуют с ювелирными штихелями, перемежаются со скальпелями, пинцетами, выкрутками, бутылочки с реактивами стоят над точилом и токарным станком, рядом висят молотки и плоскогубцы.
— Реставратор — это и химик, и историк, и биолог, и художник, и конструктор, и еще множество профессий. Некоторые реактивы готовим сами, часть инструментов — свои. Пропадаем на блошином рынке, чтобы найти нужные вещи, — сам инструмент, нужная гайка, болт, материал для восстановления — к примеру, для ружей. Конечно, каждое изменение записано в паспорт объекта и его легко удалить. Вот, к примеру, стоматологический набор. Мы его затачиваем, приспосабливаем для определенных видов работ.
— А сколько наборов инструментов нужно реставратору?
— Это даже не тысяча и одна мелочь, это гораздо больше. Если закупить все оборудование и инструменты, это обойдется в сотни тысяч долларов. Это и вытяжные шкафы для работы с реактивами, и лазерные установки, — Виктор Николаевич что-то вспоминает, смеется. — Но на качество работы это не влияет. В Италии проводили лазерную очистку скульптуры Давида Донателло. Это заняло полтора года и обошлось в 200 тыс. евро. Мы бы справились за несколько месяцев и гораздо дешевле.
— А как вы работаете? Реактивы, кислота, щелочь?
— О, нет. Иногда, конечно, приходится использовать и химию, но... — Виктор Николаевич поднимает меч с клеймом Ульфберта Х века. — Часто бывает такое, что большая часть меча минерализована и сохраняется только благодаря коррозионным коркам. Если использовать реактивы, он рассыпется. Поэтому мы делаем нежную, бережную механическую очистку — под микроскопом, миллиметр за миллиметром, сохраняя вид предмета, максимально близкий к оригинальному.
Византийская ваза IV века. Ее резали на блесны для рыбалки.
Для недавно поступивших в реставрацию образцов холодного оружия — меча Х в. и двух сабель ХVIII в. — разрабатывается методика реставрации. На костяной рукояти одной из сабель сохранились резные изображения Святого Георгия и Архистратига Михаила, а на лезвии — тонкая вязь травления. В соседней комнате Александра Головченко бережно очищает надпись на клинке с изображением Стефана Батория — короля польского и великого князя литовского. На ней уже видны инкрустированный серебром портрет короля и читается часть надписи — Victoria (победа). В микроскоп это видно отчетливо.
— Александра, а как вы стали заниматься реставрацией? Я понимаю, мужчины, мы все любим металл и оружие.
— Я тоже люблю, — смеется Александра и поясняет, что влюбилась в свое дело еще во время учебы.
— Скажите, а мистика в работе присутствует? Проклятые объекты?
— К объектам мы относимся нейтрально. Стараемся сохранить их. Иногда думаешь: вот сабля, она срубила множество голов, несла зло. Но сейчас она несет не зло, а историю. Инструменты иногда в прятки играют, — смеется Виктор Николаевич. — Бывает и в другой комнате находим — особенно, если очень увлекаемся. Небольшие открытия случаются. Поступил как-то крест, Италия, XV век. Разобрали, а там прямо под изображением Святого Франциска Ассизского мощи. А в штыре — фрагмент письма ХІХ века, хотя это могла быть прокладка, крест уже реставрировали. Была в работе булава — в ней нашли письмо. Что-то о войне и подпись: "Целую тебя, ангел мой…". Встречаются пометки аукционов и клейма — мы их не удаляем, это тоже часть истории.
Команда в сборе. У коллекции отреставрированного оружия.
— А предметы Второй мировой часто попадаются?
— В целом, нет. В первую очередь мы стараемся спасать уникальные высокохудожественные образцы оружия. В музеях Украины их очень много. Например, в Измаильском историческом музее имени А. С. Суворова была отреставрирована значительная коллекция разных видов оружия. С вещами Второй мировой есть две крайности: либо оно в плохой, археологической сохранности, либо в хорошем состоянии: ружья, автоматы, пистолеты, ножи — смазаны, вычищены. Только стволы пропилены варварски, но это уже на совести милиции, которая ставит такие требования.
Мы переходим в кабинет Виктора Николаевича, где он показывает настоящие сокровища — Черниговский музей передал на реставрацию предметы из захоронения викинга около села Шестовицы. Это сумочка-ташка и меч Х в. Когда сумочку просветили рентгеном, обнаружили на ней гравированного грифона. Но состояние плохое — из-за состава почвы. В черноземе археологические находки сохраняются плохо.
— А вот — наши вазы. Из Сумского музея, — Виктор Николаевич показывает две части большой вазы. — Мы и не знали, что в Украине есть подобные предметы. Передали из Сумского музея. Византия, IV век. Таких в мире — считанные единицы.
Я беру вазу в руки. На ней — сцена из Троянской битвы. Плачущий над телом Гектора Приам, гордо возвышающийся Ахиллес. Ниже — сцена охоты. Выше — мужчина и мальчик, пасущие быков и коз. Вторая ваза более целая, но, если первая вычеканена, вторая выполнена в технике гравировки и черни.
– По рассказам, первую вазу нашли в 1960-х годах. Мужчина выкопал на огороде. "Хранил" дома. Вот, видите, следы от ножниц? — Голуб показывает разрезы на бесценном предмете. — Он отрезал куски на блесны для рыбалки. И дна нет. Как нам рассказали, кто-то из его знакомых то ли купил, то ли выменял, то ли выпросил дно этой уникальной вазы, чтобы украсить боковое стекло на автомобиле...
Кроме ваз у Виктора Николаевича в работе два уникальных оклада Евангелий — гетманов Украины Ивана Мазепы и Петра Калнышевского. А на очереди — множество предметов, ожидающих чутких рук мастеров.