Артур Гаспарян
Известный российский музыкальный критик и журналист, постоянный обозреватель конкурсов Евровидения, рассказал "Сегодня" о своих впечатлениях от украинской организации, ситуации с Самойловой и отношении к черным спискам.
— Артур, после того как вы приехали в Киев, вы отметили у себя в соцсети, что в Киеве "дружелюбно и позитивно" и что подробности расскажете позже. Какие подробности имели в виду?
— Меня глубоко возмутила фейковая публикация в одном из российских таблоидов о том, как в Киеве все ужасно и какая гопота здесь царствует (речь о материале "Российский журналист на Евровидении в Киеве: "Скрываю, откуда я. Могут избить!". — Авт.). Поэтому я буду рассказывать, какая здесь на самом деле атмосфера. Киев — один из моих любимых городов, второй, по ощущениям, род- ной город после Москвы. Был период, когда я приезжал сюда пару раз в месяц на выходные — чтобы отойти от московской суеты, зарядиться позитивной энергетикой. Сейчас я приехал после перерыва в несколько лет и вижу, что здесь не стало меньше того, что я всегда так любил.
— Как думаете, сильно ли запрет телетрансляции Евровидения-2017 в России повлияет на количество просмотров: много россиян будут смотреть его в сети или с помощью спутников?
— Много их не будет, я думаю. По опросам, 70% не собираются смотреть Евровидение. Не надо забывать о воздействии пропагандистской машины на умы людей. Степень истерии такова, что большая часть граждан поддерживают ту шахматную партию, которую в России разыграли вокруг Евровидения-2017, — начиная с угрозы бойкота после победы Джамалы и заканчивая появлением Юлии Самойловой. Все делалось с целью не участвовать в конкурсе в этом году. Но авторы этой комбинации хотели не просто не участвовать — для этого достаточно было еще в октябре отказаться от участия. Так было бы неинтересно. Нужен был надрыв, эмоция, скандал! Как у Педро Альмодовара, женщина должна была оказаться на грани нервного срыва (улыбается). Получилось все так, как и было задумано. Меня удивляет лишь то, как все повелись на это и прошлись по всем гениально выстроенным флажкам, расставленным авторами концепции. Так что большинство в России смотреть Евровидение не будет. И правильно: хватит нам смотреть этот конкурс танцующих бородатых женщин и прочих посягательств на духовные скрепы великого русского духа.
— Вас разочаровало решение СБУ запретить въезд Самойловой?
— Не являясь гражданином Украины, я в данном случае не имею права говорить о своем разочаровании или неразочаровании. Я лишь могу понять, почему Украина заняла такую позицию. Хотя были варианты. Можно было сделать гуманитарное исключение — как, например, это делали для Наташи Королевой, у которой умерла бабушка в Украине. Как поступать лучше, я не знаю и не имею права давать советы. Поэтому скажу так: реакция Украины была на руку тем, кто задумал провокацию. Но я отлично понимаю, что у каждой страны есть свои принципы, которые она не нарушит ни при каких обстоятельствах.
— Как считаете, не обнажает ли эта история большую проблему: может ли Евровидение существовать обособленно в мире, в котором происходят острые конфликты и нестабильность? Ведь это вряд ли возможно.
— А я считаю, что этот конкурс может существовать как нечто самодостаточное. Все-таки Евровидению уже 60 лет. Как поет Андрей Макаревич в одной известной песне, не надо проги- баться под изменчивый мир. Бэкграунд у этого конкурса такой, что он не должен подстраиваться под внешние обстоятельства. Я считаю, нельзя подгонять красивую идею Евровидения под меняю- щуюся политическую реальность. Подстраивать все аспекты жизни под политические дрязги — боль- шая глупость. Если кто-то хочет так провести остаток жизни, то, конечно, флаг ему в руки. Но я человек другого склада, и мне всегда претило насильственное вовлечение людей в политику, еще с советских времен. Одно из достижений цивилизации — возможность человеку совершать свой выбор, отстраняясь при этом от политики. Преступную войну в Украине начали не Лолита и не Валерий Леонтьев. Не пускать их — внутреннее дело украинского государства и общества, не мне давать этому оценки. Но я имею право сказать: чем больше артистов из России не смогут сюда приезжать, тем меньше у нас будет шансов решить главную проблему — прекращение войны и возвращение оккупированных территорий. Черные списки не помогут этому, они будут работать лишь на отчуждение между двумя народами с общими историческими корнями.
— Но есть другие аргументы: многие артисты из списков идут на поводу у политиков. Делают заявления, подписывают обращения... И если им разрешить въезд в Украину с концертами, еще не известно, что они будут тут рассказывать со сцены. Приходится проводить некую грань.
— Для меня большой вопрос, нужно ли проводить какую-то грань. Помню, как мы следили за кошмарной войной сербов и хорватов, ужасались и думали о том, что нас эта участь миновала. Нет, не миновала. Либо мы чертим грани, либо понимаем, что в гуманитарном смысле эти грани провести невозможно. Половина России — люди с украинскими фамилиями, миллионы украинцев до сих пор работают в России. Я считаю ложной причинно-следственной связью считать то, что выступление российского артиста в Крыму — это проявление ненависти к Украине. Я давно знаю, скажем, Валерия Леонтьева. Знаю, насколько он мудр и незлобив. Знаю, что он никогда не считал и не считает Украину страной врагов. Но он выступал в Крыму, и Украина объявляет его врагом. Если такие запреты помогут восстановить справедливость, я буду всеми ногами и руками за. Но я боюсь, что это не даст результата. Я думаю, что решение вопроса лежит в абсолютно другой плоскости.
— Как вам композиция представителей от Украины O. Torvald?
— Мне неинтересна эта песня. И она бесполезна в плане возможной победы на конкурсе. Вам не стоит из-за этого переживать. Вряд ли кто- то в Украине, пребывая в ясном уме и при памяти, видит непременной задачей победу на Евровидении второй год подряд. В чем-то мне это напоминает 2005 год, когда после блистательной победы Русланы никто в Украине и не думал о том, что надо выигрывать конкурс снова.
— Вы смотрели репетиции участников Евровидения-2017? Есть ли тут, на ваш взгляд, кто- то исключительный?
— Нет, к сожалению. Ни своей Джамалы, Кончиты Вурст или Димы Билана я тут не увидел. Хотя есть интересные номера. Да и вообще, сказать, что общий уровень конкурса кардинально отличается в ту или иную сторону от прошлых лет, я не могу. Ярко выраженного лидера я не вижу.
— Вы много раз бывали на Евровидении. Нынешнее киевское чем-то выделяется на фоне виденного вами ранее?
— Оно выделяется тем, что проходит в моем любимом городе Киеве (улыбается). Во всем остальном оно ничем особо не отличается от других конкурсов. Разговоры о коррупции, кото- рые у вас тут ведутся, меня не удивляют. Скорее, я бы удивился, если бы в постсоветской стране с огромным опытом коррупции такой разговор не возник бы. По логистике и инфраструктуре конкурс в Киеве — на соответствующем европейском уровне. По удобству и коммуникациям это ничем не хуже, а в чем-то даже лучше, чем это было в других городах. В Мальме, например, от пресс-центра до зала приходилось идти пешком чуть ли не пол Швеции. В Киеве, как по мне, превосходная Евродеревня. Одна из лучших, что я видел. Очень позитивная атмосфера!