— Нас в этом городе не любят.
— Нас тоже…
— Почему!?
— Потому что они думают, что мы — это вы.
Впрочем, в фильме "Не шутите с Зоханом" мы увидим не просто специфический юмор, мы увидим характерный юмор от Адама Сэндлера. А это сверхспециальный юмор одного человека. Так шутит только он и только в своих фильмах. Причем харизма Сэндлера в этом деле так велика, что на подобные шуточки тут же пробивает и всех его партнеров. В данном случае жертвой искрометного юмора пали не только его старинный приятель Роб Шнайдер, но даже вполне артхаусный актер Джон Тортурро и певица Мэрайя Кэрри. Впрочем, на фоне остальных она в фильме выглядит монашкой.
Сюжета как такового в фильме нет, есть комическая ситуация. Суперагент Моссада, герой Израиля Зохан устает от вечной войны с арабами, инсценирует свою смерть и бежит в Нью-Йорк, чтобы исполнить свою заветную мечту: стать парикмахером-стилистом. Поскольку у нью-йоркских евреев ему работу получить не удается (а как вы думаете, кто рулит в мире моды Америки?), он вынужден наняться в салон к палестинке. Сэндлер, как мы и привыкли, распущен, палестинка, как и следовало ожидать, сексуальна, отношения между евреями и палестинцами в Нью-Йорке — гомерически смешны. В чем собственно и заключается фильм.
Сэндлер эксплуатирует свой привычный набор шуток: издевается над модой 70-х, называет себя собачьим именем Скрэппи Коко, и вообще демонстрирует себя свойским парнем с рабочих окраин и непримиримым врагом всего гламурного и богатого. Одним словом, делает все то, что он уже сделал на заре своей карьеры в фильме "Миллионер поневоле".
Основных комических приемов в новом фильме Сэндлера ровно два. Во-первых, это секс. Прошу заметить, не шутки про секс, не комические ситуации, связанные с отношениями полов, а секс сам по себе. "Мачизм" и всеядность главного героя, считающего признак наличия жизнедеятельности уже хорошим поводом для спаривания, а из возрастных ограничений понимающего только две точки — еще не родилось и уже умерло — и есть, по мнению создателей, то, что должно вызывать у зрителя приступы аппокалиптического смеха. По моему скромному мнению, категория таких зрителей строго ограничена: вдовы после 50-ти.
Второй прием — это чудовищный ближневосточный акцент, с которым изъясняется 90 процентов персонажей. Я имею ввиду, конечно, оригинальный саунд фильма. Уже через пару минут у зрителя складывается вполне реальное ощущение, что ему в рот затолкали пару ватных одеял, и сейчас собираются добавить к этому подушку. Совершенно не нужно знать языка, чтобы почувствовать всю прелесть исковерканного английского. А если вы его хоть чуть-чуть знаете — дело пахнет пожизненной душевной травмой. Если дела с эмигрантами в Нью-Йорке хоть на один процент обстоят именно так, я понимаю почему американцы ломанулись в Ирак. А где еще им попасть в нормальную арабскую языковую среду?
Сочетание этих двух приемов привело к появлению на свет недоношенного варианта бароно-коэновского "Бората", только вместо остросоциальной сатиры ниже пояса зритель получает порцию лингвистических шуток и плохо скрываемые намеки на тему того, чего на самом деле хотят пожилые женщины.
Вообще-то фильмы Адама Сэндлера обычно производят на зрителя смешанное впечатление. При всей зашкаливающей пошлости, которая заставляет реагировать даже счетчик Гейгера, хотя он вроде и не на то заточен, есть в его фильмах некое нравственное начало. Парадокс, но это так. Сэндлер готов заняться сексом с Папой в Соборе святого Петра, чтобы донести до зрителя вещи в общем-то высокоморальные.
Например, в "Клике" он, с помощью своих порой довольно тошнотворных шуток утверждает не что иное, как высшую ценность семьи и любви. В своем новом фильме "Не шутите с Зоханом" он пошел еще дальше, и выступает с позиций пацифиста. Теперь его мишенью стали политики, военные и террористы, разжигающие пламя войны на Ближнем Востоке. Вообще-то задача довольно масштабная, вот только оружие создатели фильма, кажется, выбрали не той системы.
В результате сэндлеровский спецюмор сыграл с ним злую шутку. Фильм, поставивший своей целью сатиру на ближневосточный конфликт, а, в конечном счете, кажется, призванный найти точки соприкосновения евреев и арабов, похоже, может объединить их совсем в других чувствах. А конкретнее, он их одинаково обидит. Фильм достаточно политкорректно, то есть в равных долях, не забывая никого, рисует и палестинцев, и израильтян изрядными болванами, дикарями и сексуально неадекватными людьми. Тут невольно задумаешься о тех самых благих намерениях, с помощью которых обустроено дорожное полотно в ад.
Впрочем, финал фильма, в котором евреи и палестинцы в Нью-Йорке обнаруживают свою полную идентичность, вызывает как раз положительные эмоции. Ну подумайте сами, что отличает еврея от палестинца? У них одна система ценностей — втюхать кому-нибудь что-нибудь ненужное втридорога. Они одинаково одеваются, любят музыку диско и запеченную рыбу. В конце концов, они разговаривают с одинаковым акцентом.
И кто же после этого враг? Правильно: белые расисты, косящие под арабских террористов. Вывод конечно фантастический и дурацкий, но ей-ей где-то затаенно правдоподобный. И это заставляет немного простить Дугану и Сэндлеру предыдущие полтора часа монументально отлитой пошлости.
В общем, к концу создателям удается найти верный тон, и единственное, о чем жалеешь, так это о монтаже. Нет, нет, с самим монтажом в фильме как раз все в порядке. Неправильна только одна склейка. Перед последними 15 минутами фильма. Потому что все до этого следовало бы взять и отстричь к такой-то бабушке. Ну, может, оставить сражение Зохана с арабским террористом Фантомом.
Так что, любите кино.