"Понимание того, что мы смертны, не дает права на уныние"
Популярная украинская актриса рассказала "Сегодня" о страхе, который испытывала на съемках "Гнезда горлицы", о нескольких часах сна в сутки, о своем муже Моисееве, о том, почему думала оставить профессию, и о первом снеге своего сына.
— Римма, фильм с вашим участием "Гнездо горлицы" претерпел множество перипетий: и смерти, и проблемы с финансированием... Все это происходило на протяжении нескольких лет. Не возникало страха, что этому фильму не судьба быть снятым?
— Конечно же, возникали и страхи, и отчаяние. Ведь я никак не могла повлиять на ситуацию, изменить то, что человеку неподвластно. Я всегда знала, что актер — профессия подневольная, но никогда не представляла себе, что могу оказаться в таких "предлагаемых обстоятельствах", продиктованных жизнью. Мы с Виталиком Линецким были влюблены в этот материал. Такого партнерства в кино у меня никогда, ни с одним актером не было: чуткость, понимание, сколько пространства нужно партнеру для импровизации, репетиции до трех ночи... А Тарас Ткаченко — режиссер, который обладает уникальным качеством: он все придумывает сам, но незаметно для актера делает так, что актер уверен, что это его находка. А плюс такого долговременного проекта — в том, что наша съемочная группа, которую я безумно полюбила, была со мной не месяц, как это планировалось, а три года.
— Вы очень активно проявляете свою позицию: осуждаете российских актеров, которые поддерживают Путина, сказали, что больше никогда не будете сниматься в российских проектах... Не сталкивались с непониманием коллег или друзей?
— Мои друзья придерживаются той же точки зрения, что и я. Потому эти люди и называются друзьями. Во время Второй мировой войны никто из советских актеров и актеров стран-союзниц не ездил в Берлин на съемки — зарабатывать деньги или развлекать публику. Есть моменты в жизни каждого, которые называются аморальными — прежде всего для себя. Для меня сегодня закрывать глаза на изувеченные тела и души, которые принес "русский мир", невозможно. И это не политика. Политика — это если бы я баллотировалась в депутаты. А у меня — естественное желание жить в мире и радости в родной стране.
— У вас творческая театральная семья (супруг артистки Станислав Моисеев — художественный руководитель Театра имени Франко. — Авт.). В чем секрет крепкого брака людей, у каждого из которых свои мечтания и амбиции?
— История нашей семьи уходит в далекое прошлое столетие (улыбается), и я уже много об этом рассказывала. Хотя я не очень люблю говорить о личной жизни — знаю, что "счастью завидуют, и это непременно вызывает несчастье". Но в нашей истории мечтания были не у каждого свои, очень часто они совпадали. И вкусы, и идеи, и взгляды на жизнь. Станислав Моисеев поставил со мной 12 спектаклей. Сначала — в Ужгороде, в Закарпатском облмуздрамтеатре, потом в Киеве — в театре "Браво" и в Молодом. И несмотря на то, что не всюду это были главные роли и никогда на меня не ставился репертуар театра, он дал мне хорошую театральную школу и привил правильные этические нормы поведения в театре. Как и в жизни: мой "шалений патріотизм" — это все влияние Моисеева (улыбается).
— Когда я брала у вас интервью на закрытии ОМКФ в этом году, вы вспомнили, как Богдан Ступка вам говорил никогда не есть на торжественных фуршетах соленые огурцы — иначе все подумают, что вы беременны. Какие его наставления вы еще можете вспомнить?
— Да, так и было: Богдан Сильвестрович когда-то именно на банкете, где было много журналистов, желающих сделать фото, сказал мне: "Ніколи нe знімайся з келихом. І з їжею теж, бо потім таке підпишуть і припишуть! З келихом — питуща, з огірком — вагітна" (улыбается). Наше общение носило больше дружеский характер, а в таких ситуациях никаких наставлений быть не могло, да и не такой это был человек. Я никогда не имела чести сниматься или стоять на одних подмостках с Мастером, быть может, в таких ситуациях можно было бы услышать профессиональные советы. Но вот его отзывы о моих театральных работах для меня были необычайно важны. К примеру, кто бы что ни думал о спектакле "Четвертая сестра", для меня важнее слова Ступки. Я тогда очень волновалась, что он в зале, еще и потому, что прошло только две недели после операции, и я физически себя чувствовала соответственно. А у меня роль, которую "в полноги" не сыграешь. И я, конечно же, сделала все, что смогла. И после спектакля Богдан Сильвестрович сказал: "Риммусю, ти ж купаєшся в цій ролі, купаєшся". Всегда это буду помнить...
— В одном интервью вы говорили, что порой скучаете по детству. Какие истории из детства вызывают у вас особенную теплоту?
— Кому, где и при каких таких обстоятельствах я могла сказать, что скучаю по детству, если я из него не вышла? (смеется). Меня и сын воспринимает как одноклассницу, и муж на многие мои поступки смотрит, как на поступки ребенка. Я бываю разной, но, наверное, детское восприятие жизни должно сопровождать актера всю жизнь: видеть, слышать, реагировать на давно пережитые ситуации каждый раз, как первый. Тогда актер "живой", правдивый, а именно это важно в нашей профессии. Поэтому я часто вспоминаю, как сын Даниил в три месяца впервые увидел снег, лежа в колясочке. После этого прошел год, он снова увидел снег — и снова как будто впервые! Вот так я живу на сцене и в кино. Да и в жизни моей взрослой часто случается что-то из разряда "Даня и снег" (улыбается).
— У каждого актера, который много играет в театре, случаются смешные ситуации. Вы, например, о спектакле забывали хоть раз?
— Это, скорее, страшно, а не смешно. Как театральные сны, в которых текст забываешь, путаешь спектакли, не успеваешь на сцену... Однажды, в 19 лет, проработав месяц в театре, я пришла на репетицию и начала рассказывать, какой мне сон приснился. Мол, забыла текст, но точно знала, что он у меня на ладошке написан, а вот разжать ладонь не могу. Страх, ужас, зажим! И одна актриса говорит мне: "Поздравляю тебя, деточка, тебе начали сниться театральные сны. Значит, ты становишься актрисой". (Улыбается.)
— Не случалось, что вас одолевали сомнения, и вы думали оставить игру в театре или в кино?
— Эти мысли — оставить и театр, и кино — появились впервые лет 7—8 назад и с тех пор меня не покидают. В разные сезоны, это связано с разными моментами или историями — невостребованность или когда вынуждена делать то, чего ни душа, ни сердце не принимает... Война в моей стране заставила задуматься, нужно ли сейчас отдавать свои силы искусству, или моя энергия может найти другое применение, приносить более существенную пользу людям.
— Вы всегда очень солнечная и энергичная. А есть у вас какая-то персональная зарядка — то, что пополняет энергетический запас?
— Люблю поспать, но последний месяц сплю по несколько часов в сутки. И когда в семь утра ты под капельницей, а в два часа дня уже в самолете летишь в Братиславу на съемки, где нужно "гордо нести высокое звание украинского актера", то спать уж и вовсе некогда. Еще в последнее время был тур премьерных показов фильма "Гнездо горлицы", где каждый день — это новый город. Он, конечно, тоже лишил сна. Но то невероятное тепло от общения со зрителями, слезы, истории-исповеди, объятия, признания, долгие прощания — это то, что наполняет мою жизнь энергией. Я люблю открывать для себя людей, как путешественники открывали неизведанные страны. Я не верю в случайные знакомства, и благодаря каждому, кто когда-либо в моей жизни оставил свет, а не след, я и наполняюсь этой энергией. Быть может, это покажется странным, но именно осознание того, что наша жизнь — это миг, мгновение, что мы смертны, не дает мне права на уныние. Вот и приходиться быть солнечной и энергичной. А когда же еще, если не в этой жизни?