Режиссер картины «Москва слезам не верит». «Я понял, что актер-то я не самый хороший» / Фото: Сергей Николаев
— Владимир Валентинович, вы сам режиссер, мягко говоря, не из последних. Вмешиваетесь в действия других режиссеров на съемочной площадке, когда работаете как актер?
— Когда я начал сниматься в положении "мастера" — да, были попытки вмешиваться в режиссерский процесс. Но потом я увидел, что это ни к чему хорошему не приводит. Даже если я даю отличный совет, эпизод все равно будет выбиваться из общего режиссерского решения, рисунка. А этот общий рисунок гораздо важнее, поэтому я веду себя скромно.
— Например, этот эпизод из фильма Шахназарова "Курьер" — там, где вы жалуетесь на сына, пьющего молоко из банки, — это же была ваша придумка?
— Нет, сцена была на сто процентов написана Шахназаровым и Бородянским. Им пришло в голову снять меня, и очень хорошо — эта роль дала мне хороший толчок для последующей именно актерской карьеры. Просто второе дыхание открылось благодаря этой роли. Ну а потом уже был и "Город Зеро", который я очень люблю, и все остальное.
— Опыт работы за границей с иностранным режиссером кардинально отличается от российского?
— Вы знаете, к своему удивлению, ничего неожиданного не испытал на съемочной площадке. Откровенно говоря, сейчас в России, если этим занимаются хорошие продюсеры, съемочный процесс уже ничем не отличим от зарубежного. Мы резко рванули вверх — у нас такие же камеры, такая же звукозаписывающая аппаратура. Все знакомо и понятно.
— Вы осознанно снимаетесь в вашем возрасте в таких злободневных фильмах, как свежий "Мебиус" Эрика Рошана, — со всеми этими шпионами и изгнанными из России олигархами?
— Насчет осознанности — это скорее вопрос везения, а не лично моего выбора. Просто так совпадает, что появляются предложения от режиссеров именно в такой вот подходящий момент. Злободневность этого фильма меня даже самого удивила — и в связи со смертью Березовского, и с неожиданным сходством Тима Рота, исполняющего одну из центральных ролей, с Абрамовичем. Так что мне как актеру повезло, картина мне кажется удачной и даже изящной — не такой вот грубо шпионской, а еще и с хорошо придуманной любовной историей. Хотя я, если честно, не совсем все понял — не ожидал, что фильм буду смотреть с украинскими субтитрами. В фильме говорят на французском, английском... Больше всех по-русски говорю я единственный!
— То, что в фильме активно используется русский мат, вас не смущает?
— Если хотите знать лично мое мнение — вполне могла бы обойтись картина и без мата. Но русский мат ведь невозможно перевести на французский. Или как в английском — все "фак" да "фак", у нас это все гораздо точнее и грубее звучит. Использую ли я матерные слова в жизни? Знаете, тут можно вспомнить старую историю. Кто-то паял что-то на верхотуре и капнул свинцом на голову прохожему. Прохожий поднял голову и произнес: "Ты не прав". Так вот, это есть образец поведения для меня — но недостижимый!
— Вы уже не первый раз играете большого человека в спецслужбах. В жизни общались с такими людьми?
— Я, признаюсь, вообще не способен к этому актерскому перевоплощению, "передразниванию". Нет у меня умения "ухватить" или спародировать другого человека. Это, кстати, в свое время было для меня большим разочарованием в самом себе — как в актере. Я понял, что актер-то я не самый хороший. В общем, в этой профессии я не могу идти до конца. У меня есть своя ниша — и хорошо. А так — все по Станиславскому, нахожу в себе. Играл маршалов, президентов. Пора уже замахнуться на Бога — жду предложений. Шучу, конечно.
— Мы так и не увидим ваш фильм "Большой вальс", который вы начали снимать еще несколько лет назад?
— Нет, фильм скоро покажут на одном из фестивалей — но зрители, к сожалению, увидят всего лишь тридцатиминутную короткометражку.