/ Фото: Григорий Салай
Ирина Муравьева приехала в столицу с творческим вечером. Почти два часа она пела песни, рассказывала истории, отвечала на записки. За день пребывания в Киеве успела сходить в Лавру, а осенью пообещала объехать с гастролями всю Украину.
О ПЕРВОЙ ПРОФЕССИИ. "До того как стать артисткой, в юности я хотела быть учительницей младших классов. У меня внук сейчас учится в школе, я смотрю на его молодую учительницу и думаю: "Боже мой, а ведь я тоже могла быть на ее месте, каждый день приходила бы к этим милым детям, пока они не выросли. А к 10 классу меня, наверное, посадили бы в тюрьму, потому что я бы не выдержала поведения подростков".
О ПОСТУПЛЕНИИ В ИНСТИТУТ. "Мои родители не имели к искусству никакого отношения. Поэтому, когда я им сказала, что хочу быть артисткой, они ждали, когда это "рассосется". В первый год я поступала, но безуспешно. Тогда взрослые меня усадили дома на табуретку и спросили, что я собираюсь делать дальше в жизни. "Пойду работать уборщицей в школу-студию МХАТ", — гордо объявила я. Они испугались и отправили меня на работу в строительный институт. Там мне дали место в полуподвале, вручили картотеку с названием книг по строительным материалам, которые я читала по слогам. На будущий год я опять стала поступать, и когда почувствовала, что не поступаю, подключилась мама. Она ходила на вечернюю физкультуру, туда же ходила кассирша театра им. Вахтангова.
Кассирша поговорила с педагогом Щукинского училища, мы договорились, что я к нему приду, он послушает, как я читаю, если ему понравится, он меня возьмет, а нет — в грубой форме отрежет. Я пришла, почитала монолог, он посадил меня рядом и в грубой форме мне все отрезал. Домой я вернулась со словами: "Он ничего не понимает".
Тогда кассирша договорилась, что я буду читать свой монолог Цецилии Мансуровой. Это была старенькая, но гениальная актриса того времени. Помню, когда пришла к ней домой, она в халатике со своей уборщицей двигала холодильник. Это меня потрясло. Я ей почитала, и она говорит: "Можешь поступить". И когда я прошла в театральном все туры, я ей позвонила, и она снова дала мне совет: "Иди, девочка, в детский театр. Тебе там будет хорошо".
Во время учебы я тогда думала: "Господи, в Москве после окончания вуза меня все равно никогда не оставят. Пусть дадут диплом, что я — артистка". Я уеду в маленький город и буду играть там большие роли. Хорошо, что этого не случилось".
О ДЕТСКОМ ТЕАТРЕ. "Там прошли первые мои семь лет работы в театре, и я играла там мальчиков. В "Снежной королеве" мне досталась роль вороны. А еще было много массовки. Мне нравилось в ней играть. О больших ролях мы только мечтали. Но я всегда понимала, что долго играть в детском театре — значит, просто не сохранить свой творческий путь. Пока ты молод играешь мальчиков, потом — старших сестер, бабушку, а потом просто дерево.
В центральном детском театре работала с нами знаменитая актриса травести, она великолепно играла мальчиков. Все понимали, что ей много лет, но она и не думала менять амплуа. Тогда на стенку повесили рецензию ребенка, в которой было написано: "Большое спасибо, центральный детский театр! Мне очень понравился ваш спектакль "Сын полка". Особенно маленький старичок, который играл маленького мальчика". Бедняга это прочла и стала играть бабушек. А я, чтобы со мной такого не произошло, перешла в театр им. Моссовета. В стенах этого театра я стояла на одной сцене с Фаиной Раневской, Ростиславом Пляттом, Ией Саввиной. Когда Раневская, такая колкая на язык, видящая все твои недостатки появлялась в театре, я становилась за колонну на всякий случай. Боялась, что она тоже мне что-то такое скажет".
Видео: Григорий Салай, "Сегодня"
О ФИЛЬМЕ "МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ". "Владимир Меньшов вел дневник, куда записывал имена артисток, которых видел в разных спектаклях. Вот так однажды, открыв свой талмуд, он нашел запись, что Муравьева снималась в "Сказке о трех близнецах", и вызвал меня на кинопробы.
После того, как фильм вышел на экраны, кинематографисты в один голос сказали, что это ерунда. А когда картину пригласили в Америку присуждать "Оскар", все посмеялись, были уверены, что это делается специально для того, чтобы показать американцам, какая у нас ужасная страна и до какой степени мы докатились в своем киноискусстве. На премию никого не послали. Но когда объявили, что фильму дают "Оскар", — у нас все были в шоке. Статуэтку привезли в Москву, директор киностудии поставил ее у себя в кабинете. А когда началась перестройка, Меньшов, проходя по киностудии, увидел ее и забрал к себе домой. Кстати, потом появился анекдот. Приходит поздравительная телеграмма из Америки, а в ней написано: "Москва в слезах — не верит". Это была последняя шпилька. Потом нам присудили государственную премию и дали денег".
О РЕМЕЙКАХ. "Снимать ремейк на фильм "Москва слезам не верит"? Зачем? Думаю, этого не случится. А если продюсеры решатся, то это будет еще одна неудача".
О СВОЕМ ТИПАЖЕ. "Есть комедийные артисты, травести, инженю, комические старухи. Я подошла к этому. Думаю, что сейчас мое амплуа — комическая старуха".
О СВОИХ ГЕРОИНЯХ. "Они похожи на меня, но в основном — это не я. В жизни я — коренная москвичка, а в фильмах играда чаще всего провинциалок, которые добиваются своего места в столице. Они авантюристки, а я осторожная, каждый свой шаг проверяю".
О ТОМ, КАК ВЫХОДИТ ИЗ РОЛЕЙ. "Раньше, когда я была молодой артисткой, мне было тяжело войти в роль. Надо было что-то такое с собой сделать, а выйти было легко. А сейчас наоборот. После сыгранной роли сердце бьется, не спится, какие-то мысли приходят. Я себя иногда ловлю на мысли, что иногда, играя роль в спектакле, думаю о каких-то бытовых вещах — о стирке, например. Это не потому что я — халтурная артистка. Возможно, в организме происходят какие-то защитные реакции. Если бы актеры все время думали о том, что они делают на сцене, наверное, Отелло задушил бы Дездемону по-настоящему".
О ДЕТСКИХ ВПЕЧАТЛЕНИЯХ. "Это Новый год. Даже когда я стала взрослой, говорила, что хочу, чтобы 31 декабря Дед Мороз принес мне елку. А когда мне исполнилось 50 лет, друзья подарили мне... куклу".
О СВОИХ ДЕТЯХ. "У меня два сына и один внук. Я иногда думаю: сколько же у меня было выносливости, чтобы их вырастить и не умереть. Но это под силу любой матери. Сыновья говорят, что я вижу их рентгеном. Я даже знаю, когда им нужны деньги. Вот приходят: "Мама, привет! Как дела? Я вот просто так зашел". Я сразу все понимаю и прямо спрашиваю: "Тебе деньги нужны?". "Ага", — говорит. "Ну держи".
ОБ УХОДЕ В МОНАСТЫРЬ. "Не собираюсь я туда. Написали, что я сильно болею, мама моя расстроилась. Я позвонила ей, говорю: "Мама, не переживай, все нормально". Не понимаю, кому это нужно? Хотя, может быть, наоборот нужно было сказать: "Как хорошо, что я еще кого-то волную".
О СВОЙ КУХНЕ. "После того как программа "Квартирный вопрос" перестроила мою кухню, люди на улицах стали у меня спрашивать: "Как ваша кухня?". Когда Юрий Соломин посмотрел эту передачу, сказал: "Это была твоя лучшая драматическая роль".
О ПАРТНЕРАХ. "Часто ли я влюблялась? Так, чтобы разбить семью и уйти к другому, такого не было. Влюбленность есть творческая. Например, когда вижу Леню Куравлева, в улыбке расплываюсь. При встрече мы обнимаемся, целуемся. И так со всеми своими партнерами. Но с мужем я уже 40 лет. В Киев, между прочим, тоже с ним приехала. Секретов семейного счастья у меня нет. Если жить с требованием "люби меня", то ничего не получится. День, два и все закончится. Надо выбрать хорошего мужа, чтобы любил. Как? Они сами приходят, браки совершаются на небесах".
О СОВРЕМЕННОМ ТЕЛЕВИДЕНИИ. "Смотрите только хорошее, что показывают на экране, а чтобы не видеть плохое, заклейте глаза, а уши заткните берушами. У них упадут рейтинги, и передачи закроют".