Миличенко Ирина
— Константин, в конце этой недели начнутся кастинги на ваше новое шоу "Хочу к Меладзе", куда вы приглашаете всю талантливую молодежь мужского пола от 16 лет. Вы больше известны как женских дел мастер, как будете работать с чисто мужским коллективом?
— Безусловно, у меня больше проектов женских, но это потому, что у меня есть один главный мужчина-певец — мой брат Валерий. Остальные мужчины, с которыми я пытался работать, настолько ему проигрывали, что у меня долго работать с ними не получалось. Но здесь совершенно иной формат — танцевальная молодежная группа. Это формат, который не пересекается с музыкой Валерия и даже с музыкой "ВИА Гры". Поэтому, я думаю, что она будет достаточно агрессивная, такая мужская танцевальная жесткая музыка.
— Вы допускаете, что на кастинг к вам будут приходить уже известные парни? В Сети пишут, что на московский отбор собирается пожаловать внук Пугачевой Никита Пресняков.
— Я вполне допускаю, что известные люди будут. В моей практике были случаи, когда человек в одиночку кажется не совсем выразительным, несамодостаточным, а как только он попадает в нужное обрамление из людей, которые дополняют какие-то его качества своими, человек начинает по-другому проявлять себя. Поэтому я допускаю, что в эту группу могут попасть люди, которые разочаровались в своей сольной карьере и хотят пробоваться в новом формате. Ограничений никаких нет. Могут приходить все люди, которые хотят заниматься музыкой на высоком уровне и посвятить этому всю жизнь. А те, которые просто хотят покрасоваться, испытать адреналиновые переживания — мы их распознаем и в группу не возьмем.
— Многие говорят о вашем романе с Верой Брежневой. Вы влюбляетесь в своих подопечных?
— Я испытываю к ним соратничество, симпатию, что мы команда, единомышленники. А влюбленности нет — у меня ведь в коллективе не только девочки, но и мальчики (смеетсякурсив).
— Вы столько песен написали, столько коллективов и артистов создали. Вас можно назвать трудоголиком?
— Я бы не хотел себя так называть, но жизнь складывается так, что я реально много работаю, хотя и люблю отдохнуть. У меня много проектов, мне все интересно, и я пытаюсь заниматься разными жанрами, а отпуск все время откладываю на потом. Причем откладываю его не годами, а десятилетиями. Теперь отпуск у меня запланирован на июнь. Но мне сложно удерживать эти даты и кажется, что отпуска снова не будет.
— Это правда, что вам, как и Филиппу Киркорову, предлагали готовить артистов к "Евровидению" за очень приличные деньги? Если это так, почему не согласились?
— Да, такое было. Причем за эту работу еще лет десять назад я бы зубами схватился, а сейчас отказываюсь. Мне больше хочется просто сидеть в студии, писать музыку, которая нравится мне и моим артистам. Безумной самоцели гнаться за первыми строчками хит-парадов, как раньше, у меня нет — я от этого устал. Раньше, я не то, чтобы просчитывал хиты, но в мозгу сидел какой-то датчик, который четко показывал: это правильно, а это нет. А сейчас я делаю то, что мне самому нравится. По части финансового интереса тоже не переживаю — за годы работы я стал абсолютно независимым человеком. Я хочу прийти к тому, чтобы заниматься музыкой в свое удовольствие. Вполне может быть, что в дальнейшем я буду писать что-то очень далекое от популярного жанра. А если моя музыка станет неактуальной, буду писать для себя. Но не писать я не смогу — это мой способ общения с миром.
— Популярную музыку один советский композитор назвал музыкой для маленьких людей. Не совсем уместно спрашивать вас, человека, который пишет современные песни, о вдохновении. Но где вы черпаете эмоции, чтобы написать в сотый раз иначе о том, что уже было?
— У меня бывают периоды, когда пишется, а бывает — в голове только тишина. В такие моменты, как себя не стимулируй, пока не придут звуки, выжать их из себя невозможно. Я пишу, как могу, и в отличие от других композиторов, не склонен говорить, что мною движет рука Господа. Иногда удивляюсь, как я, будучи 22-летним балбесом, мог написать такой одухотворенный текст. Но стараюсь это не анализировать. А стимулировать себя приходится, но не допингом. В такие периоды стараюсь увлечь себя какими-то эмоциями, чтобы душа испытывала те же яркие ощущения, как и двадцать лет назад. Я вообще уверен: чтобы писать музыку, нужно оставаться ребенком и воспринимать все свежо, даже если душа покрыта мозолями.
— Профессионал может творить по заказу. Как у вас происходит процесс написания музыки?
— Внешне это выглядит тривиально. Иногда бывает, что мне приходит в голову какая-то мелодия совершенно неожиданно — в поезде или когда еду в машине, или просто, когда сижу с кем-то разговариваю. Бывало, что мне что-то снилось... В основном это бывает по утрам, когда чувствую, что во мне что-то накопилось. Поскольку я — жаворонок, то сажусь за клавиши и стараюсь какие-то отрывочки, которые звучат в голове, воспроизвести, дополнить и развить их за клавишами. И тогда получается музыка. Но это еще не значит, что я из всех этих мелодий создаю песни. Я просто слушаю, что получилось. Если мне не нравится конечный результат, я все стираю.
— В среднем сколько времени занимает рождение песни?
— По-разному. Например, песню "Опять метель", которую Алла Пугачева спела с Кристиной Орбакайте, я написал за считанные часы. Фильм был практически уже готов, вот-вот должен был ехать на копирование, и песню нужно было быстро сдавать. Поэтому я срочно и написал. А для Софии Ротару "Я ж его любила" сочинил за полчаса. В песне "Небеса" сначала написал куплет, потом думал над припевом и над текстом еще недели две или три. А песню "Притяжения больше нет" вообще не помню, когда написал. Помню только, что была то ли ранняя осень, то ли позднее лето. У меня было печальное настроение. Вечером я сел за клавиши и стал перебирать ноты... Не помню даже, сколько прошло времени, но как-то вдруг очнулся — и песня готова.
— Многие творческие люди сокрушаются, что им неудобно продавать свои творения. Как у вас обстоят дела с коммерческой жилкой?
— Ни одной своей песни я не продал! Ведь я не занимаюсь написанием тупо песен, а пишу только для своих артистов и проектов. Я — не музыкант и не композитор в чистом виде. Я — продюсер.
— У вас есть самая дорогая в творческом плане песня?
— Я, честно говоря, думал, что их может быть 10—12 за 25 лет карьеры. Но когда посчитал, то их оказалось 40 — из тех, которые знают все и которые может подхватить зал и спеть. Я был слегка обескуражен. Мне казалось, что их меньше — я никогда не считал ни песен, ни хитов. И есть еще, наверное, столько же просто хороших песен, за которые мне не стыдно. А какая из них самая любимая, я не знаю.
— Вас часто обвиняют в плагиате? Например, начало песни "Перемирие" "ВИА Гры" сравнивают с хитом Лолиты "Ориентация север". Как вы реагируете на такие колкости?
— В первый раз об этом слышу. Один раз, помню, в интернете я поймал такую штуку, что песня "Обернитесь" в одном каком-то отрывочке, буквально два такта, была похожа на романс Свиридова. Это может быть, но я совершенно не собирался ни у кого что-то там брать — у меня самого достаточно идей. Наоборот, очень часто плагиатом занимаются по мотивам моих произведений. Но на плагиаторстве карьеры не сделаешь. Лично я все придумываю сам — музыку, тексты, клипы... Потому меня тема плагиата не беспокоит совершенно.
— Люди талантливые обычно очень сложны в повседневной жизни. Как уживаетесь с близкими?
— В быту со мной действительно сложно, у меня непростой характер, который связан с особенностями моей работы. Когда я сижу много часов без окон и дверей в студии, а потом выхожу на поверхность, мне непросто перестроиться. А приходится сочетать мир музыки с реальностью, бытовыми проблемами, финансированием, вот и получается, что к концу дня я бываю очень раздраженным.
— Чувствуете ли вы себя сегодня счастливым?
— Счастливым можно быть мимолетно, и эта драгоценная вещь. Счастье можно сравнить с ощущением, которое испытывает геолог, когда перекапывает землю и случайно находит алмаз. Для этого нужно десятилетиями перекопать столько руды и так намучиться, что у меня как раз такая ситуация. Но счастье иногда бывает.
Главные темы