Мария Рубан
Участник группы "ТНМК" Александр Сидоренко рассказал "Сегодня" о сольном проекте, и при чем Сергей Сивохо, о том, что заставляет его швыряться чашками в потолок и от какой правды ему не по себе.
— Как так получилось, что название вашего сольного проекта появилось благодаря Сергею Сивохо?
— О, давно это было! Помню, директор Green Grey спрашивает меня: "А ты действительно хочешь назвать свой проект "Метаморфоззи"? А то мы альбом так хотим назвать". Я сказал, что да. Сидели мы тогда в центре в одном заведении, уже поздно было. Сергей только прилетел откуда-то, сидел рядом, придремывая почти. И внезапно он говорит: "Слушай, а ты знаешь, как надо сделать? "Мета" написать на украинском, а more на английском. Будет здорово". А я подумал: ну как же я сам до этого не дошел? Полгода всем рассказывал, какая у меня есть идея, но не знал, как это красиво оформить.
— Обычно участники групп выделяют сольное пространство, когда у них рождаются песни, которые не подходят под формат коллектива. У вас как было? Кто в "ТНМК" решает, подходит песня или нет?
— Именно так и было, это точно не песни "ТНМК". Что касается репертуара "ТНМК" — какую песню брать, а какую нет, — решает Фагот, он у нас работает злым следователем. У него более хладнокровный подход. Бывает, я влюбляюсь в песню, мне кажется, что она такая "Ух!", а Фагот послушает и говорит: "Это не то". Конечно, внутри что-то отмирает, но потом я просто переношу файл с песней из папки "ТНМК" не в "Корзину", а в папку MetaMoreFozzey — это некий отстойник не подошедших идей.
— Вы рассказывали в интервью, что за 20 лет существования "ТНМК", чего только в группе не было: и спорили, и ругались, и даже дрались. Что же вынуждало вас махать кулаками?
— Да, дрались с Фаготом, было дело. Мальчики ведь в принципе дерутся. Это все не от большого ума, конечно (улыбается). Видимо, наличие слотов под память и процессор в голове вовсе не значат, что они присутствуют. Поэтому, видимо, тогда мы были глупее, чем сейчас. Сейчас мы можем сильно поругаться, но до кулаков дело доходило давненько. Не деремся — повзрослели.
— А с какими людьми вам легче сосуществовать: с теми, которые в открытую выпускают пар или придерживают свои эмоции в себе?
— В зависимости от контекста — смотря для чего ты с этим человеком сотрудничаешь. Иногда лучше, чтобы тебе правду и не говорили. Ведь, бывает, что попадется кто-то этакой правдивый, выговорится, а ты наслушаешься этого и закончишь с каким-то видом деятельности. Появляются мысли: "А я ведь этого не умею". Зачем такое нужно? Иногда лучше жить в мире: "Бреши нам, зеркало, бреши".
— Вы сказали, что чья-то правда может породить у вас серьезные сомнения. Вы сильно им подвержены?
— Да, конечно. Практически всегда я очень критично к себе отношусь. Как я с ними справляюсь?.. Выработал для себя правило, что с любой проблемой нужно переспать. Утром всегда приходят ответы.
— Читала, что комфортнее всего вам пишется осенью. Почему так?
— Да, так и есть. Но я разделяю процесс рождения идей и оформления их в нечто цельное. Если идея хорошая, то голова к ней вернется через две недели, а если неважная — то забудется. Раз идея оформилась и сохранилась, она начинает обрастать тезисами. Потом, чаще всего, где-нибудь в горах осенью я выделяю неделю на то, чтобы все это завершить, дорисовать.
— А что для вас весна?
— Весна — это понимание в конце мая, что она прошла вхолостую, что ожидания от нее не оправдались. В это время года всегда есть шанс стать жертвой шаблона: сначала испытывать ощущения, что вот, снег сошел, наступает время перемен, все будет прекрасно! А ничего не происходит (улыбается). Знаете, как в шутке: каждый новый Windows, как новая девушка, — кажется, что это прекрасно и навсегда. Весна для меня — это новый Windows, который в конце мая начинает подтормаживать.
— Работа в "ТНМК" — это беспрерывный процесс? Вы разделяете время на студии и время гастролей?
— Безусловно, очень важно регулярно отдыхать друг от друга. Как показывает практика, дистанция просто необходима, чтобы выработалось какое-то свежее пространство. Чтобы сделать что-то стоящее, нужно проголодаться. Поэтому периодически мы берем паузу — после гастролей или записей. Хотя и в этом правиле бывают исключения: недавно мы вернулись из поездки, и на следующий же день написали песню, так как-то случилось.
— То, что вы с детства были заняты в спорте, и то, что сейчас спорт присутствует в вашей жизни, сильно повлияло на восприятие окружающего мира? Говорят, у спортсменов более стратегический взгляд на ситуацию.
— Спортсмены же разные бывают. Помню, когда я был маленьким, я думал, что футболисты — самые тупые из всех спортсменов. У нас была специализированная спортивная школа и, помню, учительница мне рассказывала: волейболисты — интеллигентные ребята, фигуристы — женоподобные, а вот футболисты — просто самые тупые. Конечно, расстроила она меня такой классификацией. А на самом деле — все разные, нет единой рецептуры, что спорт развивает или закаляет характер. Есть профессиональные спорстмены, у которых нет вообще никакого характера, поверьте. Что касается меня, то у меня характер вообще отвратительный. И, безусловно, спорт наложил на него свой отпечаток — я не умею проигрывать. Вообще. Даже если я проиграл в компьютерной игре, у меня полностью испорчен день.
— Лупите от злости по клавиатуре?
— Да. Я как-то чашку с кофе в потолок бросил — проиграл тогда финал Лиги чемпионов в игре. Потом, когда продавал квартиру, обманул Сицилию Абрамовну, покупательницу, что это меня залили соседи-алкоголики этажом выше. А на самом деле это был я: разгромил об стену две табуретки и швырнул чашкой в потолок. Со мной ненавидят играть в футбол — на поле, имею ввиду, не онлайн. На каждом дне рождения нашего ФК "Маэстро" я прошу прощения у всех, обещаю, что постараюсь быть более сдержанным. Хотя, как показывает практика, получается не очень.
— С самого начала событий на Майдане вы не избегаете вопросов о политике, патриотично высказываетесь. Это ваша персональная позиция, как гражданина, или вы считаете, что музыка не может быть вне политики?
— Надо понимать, что шоу-бизнес — это не лучший показатель мнений. В этой среде полно людей, которые и рады сказать что-то вменяемое, но не могут себе этого позволить, потому что понимают, что это отразится на их доходах. Я не понимаю, что изменилось с 2013 года. Неужели было непонятно в 2011 году, что нужно покупать свое, а не российское? Кровь, которая пролилась, сделала многие процессы необратимыми. Война перешла в какую-то другую фазу. Ведь, как показывает история, на нашей территории война шла последние несколько сотен лет. Одно время была фаза, когда война шла где-то в кабинетах, а теперь фаза такая, что идут открытые военные действия. В январе мы заезжали в одно местечко на юго-востоке Украины, откуда идут постоянные военные сводки — большой нашей харьковской компанией, с Жаданом, всеми остальными. Человек, который нас там принимал, сказал нам: "Чуваки, если кого-то из вас ранят или убьют, нам надо будет вас оттащить за несколько километров отсюда. И только там вам смогут предоставить помощь или транспортировать тело". Территория наша, но условия не наши. И как после этого всего можно говорить, что музыка вне политики? Ничего не бывает вне политики. Это просто очень удобно, сказать: "Я артист, и на этом — все". Мы, вроде бы, все время подражаем Западу, но со своими коррективами. Вот, например, Майкл Джексон — он был там королем поп-музыки, он выступал в защиту животных. А я тут король своей Борщаговки, я, значит, тоже должен что-то говорить. И поскольку я не хочу называть вещи своими именами, буду высказываться по поводу свободы Тибета.
— Откуда вы потребляете новости? Телевидение смотрите?
— Нет, уже лет 20 не смотрю. Да, я работал на ТВ, но не смотрел его. Мне кажется, почти все, кто там работает, его не смотрят. Даже когда в спортзале занимаешься и смотришь, какие каналы люди включают на беговых дорожках, становится страшно за будущее страны. Это же ужас какой-то, вы что! В интернете в основном читаю, но тоже дозировано и из определенных источников.
— Ситуация, связанная с тем, что года идут, а в маршрутках все так же играет блатной шансон, не вызывает у вас аналогичный страх за будущее страны?
— Нет, поверьте, он скоро сам изживет себя, сам пропадет. Я говорю сейчас о тех 98%, которые из себя представляют мусор. Есть же у шансона и те 2%, в которых заложено что-то сермяжное. А мусору этому недолго осталось. Как говорил мой друг: "Мы еще станцуем джигу на могиле этих уродов".
— Оптимистичный взгляд.
— Конечно, оптимистичный. Если бы я был музыкальным продюсером, я бы сейчас вложился в шансон-группу с яркой проукраинской позицией, поющую на двух языках. Когда музыкальный "Воронеж" стал отступать, появилось место, которое быстро стали заполнять украинские исполнители. Почему бы и сюда не влиться? Аудитория же никуда не денется, поэтому нам нужен украинский шансончик.
— Ввиду разговора об этом освободившемся пространстве не могу не спросить о том, ощутила ли группа "ТНМК" пользу от введение квот?
— Нет, вообще. Наши песни и так не часто на радио берут. В основном, только какие-то сопли-медляки типа "Гранули".
— Эпоха трепетного отношения к музыке и кино позади. И то, и другое потребляется фоном, под еду, общение, путешествие в авто, и даже уборку. А вы выделяете отдельное время, чтобы послушать музыку?
— Действительно, когда-то такое было. Помню, покупаешь пластинку в магазине, скорее бежишь домой, а по дороге в метро едешь и читаешь что-то интересное на обложке, связанное с этим альбомом, трэк-лист. Дома же включаешь и внимательно слушаешь, потом даешь кому-то послушать или переписать... С этим была связана целая идеология! Ну а сейчас в основном я слушаю музыку в машине — для меня это вообще идеальный вариант. Допустим, едешь в Карпаты — без "Братів Гадюкіних" вообще никак.
— Когда вы выступаете на сцене, отвлекаетесь на публику?
— Ну, всякое бывало. Если кто-то тебе из вблизи стоящих у сцены начинает "факи" тыкать, то, конечно, отвлекаешься. У нас такая ситуация была, тогда даже бас-гитарист оставил гитару и со словами: "Ух, я тебе сейчас, козлине, дам!" — полез со сцены в толпу. Еле удержали! Он же профессиональный боксер — считайте, жизнь кому-то спасли. А "факи" тыкал, кстати, патлатый такой металлюга с синяком. Это было в 1994 году, на фестивале "Рок против Чернобыля". По одному только названию вы можете понять всю степень дебилизма. А металлюга этот кричал, чтобы мы уходили со сцены, потому что он ждал выступление группы "Сенат Сатаны". Потом, кстати, этот же бас-гитарист сломал нос какому-то мужику в клубе на Прорезной. Мы тогда отыграли концерт, после этого к нему подошел пьяный мужчина и говорит: "Сынок, сыграй Оззи Осборна". На что бас-гистарист отвечает: "Я тебе не сынок и ничего играть тебе не буду". А мужик ему говорит: "Да Оззи умер из-за таких, как ты". Бас-гитарист возразил ему, что Осборн жив, и, устав от раздражения, дал ему в нос.
— На волне таких ярких поступков телевизоры в номерах отелей на гастролях разбиваете?
— Пока не было такого, но мы к этому движемся, гастролируем, пока точка не поставлена. Случилось у нас однажды, что мы вдвоем с барабанщиком затопили три этажа отеля. Мы пришли с концерта, включили горячую воду, ее не было. Мы это узнали, а кран закрыть забыли. Вместе с группой "Тартак" мы тогда праздновали тот факт, что у нас появился дополнительный концерт. И допраздновались мы до того, что вырубились, а пришли в чувства, когда нам выломали двери, а у нас в номере было 30 сантиметров кипятка! И мы затопили несколько этажей под нами естественно. Помню, нам удалось замять это за 45 гривен. А что — это был Мариуполь, 2002 год. Однажды наш бас-гитарист сам выломал дверь в номер, потому что ему не открывали. Это мне удалось замять за 60. Были времена!
— Напоследок хочу спросить о награде "Юна", которую вы получили в этом году за вклад в музыку. Что вам более ценно — подобные награды или признание публики?
— Любое награждение очень приятно — это повод понять, что в принципе не зря. Ведь оно идет по синусоидной: когда-то пусто, когда-то густо. Самой крутой, конечно, была награда "Червона рута", которая нам многое дала. Мы тогда были на том этапе, когда или в ресторанах начинать петь, или завязывать с музыкой. И тут эта победа и дорога уже во взрослую музыку. Что касается "Юны" — хотелось бы победить в нормальной, не пенсионной номинации. А для этого мы будем много работать: брать лопату побольше и кидать подальше.
Главные темы