Джамала: "С Бекиром расписались за три месяца до свадьбы"

Певица рассказала "Сегодня" о том, как обедала во Львове с Грегори  Портером, о чем говорит с мужем по утрам, почему пошла оформлять брак в джинсах, и о подготовке нового альбома, который выйдет осенью.

— Джамала, однажды вы мне рассказывали, что вам очень нравится певец Грегори Портер и что вас с ним связывает теплая дружба. В этом году он — один из хедлайнеров Alfa Jazz Fest. Не было в мыслях коллаборации по случаю феста?

— Я его обожаю! Знаете, такое ощущение, будто сегодня я с ним провела весь день! Я ему написала, что очень жду встречи с ним во Львове, и купила ему подарок, который мне хочется ему передать — тарелку ручной работы от Рустема Скибина. Мы встретились на ланч, он, конечно, был очень уставшим. Я спросила у него: "Откуда ты к нам прилетел?". А он ответил: "Если честно, не знаю. По-моему, из Канады". То есть можете себе представить, какой у него сумасшедший концертный график...Но тут он заказал борщ, а я салат "Цезарь", и мы проговорили часа два. Я очень ценю это время, потому что он для меня — невероятный музыкант, человек и душа. Может, это для кого-то громко звучит, но я знаю, что говорю: он погружен в музыку очень глубоко, знает, о чем поет, и отдает всего себя. А о коллаборации разговор не зашел.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

— Что для вас джаз?

— Это то, что я люблю и в чем себя очень хорошо чувствую, ведь в первую очередь, джаз — это свобода и неподчинение. Некая алогичность! Сегодня я пою "Заплуталась", завтра — "1944", а послезавтра — "Заманили". И все разное, и нет никаких правил, условностей, только абсолютная свобода — в этом и есть я. Для многих мой творческий путь выглядел непредсказуемым. Думали: "Ага, она выиграла "Новую волну", сейчас как даст попсятиной всем по голове!". А все пошло по другому сценарию. Я хочу оставаться на земле, отрываться под любимого исполнителя, закатывать глаза от его песен, выскакивать на сцену с Нино Катамадзе и обниматься с ней. В этом, кстати, для меня и есть любовь: быть свободной, посвящать себя любимому делу — абсолютно любому, хоть компот варить. Это мой внутренний компас — ощущение любви.

— Когда девушка встречает свою вторую половинку, она понимает, что все предыдущие истории — это уже не важно, что только с этим человеком она ощущает любовь в полной мере. Когда у вас завязались отношения с Бекиром, почувствовали нечто подобное?

— Да, определенно. Это другое. Я обожаю говорить с Бекиром о музыке, хотя он не музыкант. А мне, наоборот, интересен его абсолютно немузыкальный взгляд. По сути, он олицетворяет аудиторию в моем доме: он не знает, что такое сложная гармония, что я сейчас сделала какой-то сложный вокальный ход, он воспринимает эмоцию — работает или не работает. Вот это очень важно!

Я часто проверяю на нем новые композиции. Например, два дня назад написала песню, она, кстати, получалась джазовой, и сразу ему напела. А он говорит: "А можешь последнюю фразу исполнить чуть выше?". Я заново напела — и мне понравилось! Спрашиваю его: "А почему ты так сказал?". Бекир отвечает: "Мне кажется, что в этой строке есть какая-то недосказанность, ты как будто бы не раскрыла все чувства". Представляете себе, как закрутил? Как почувствовал? Так и живем. Он еще любит меня подкалывать: просыпается утром, и сразу же: "Так, осенью у тебя выходит альбом. Что ты для этого сделала? Какие есть песни? Happiness, "Сумую", "Любити"... Давай, быстрее говори, я зажимаю пальцы!". А я отвечаю, мол, подожди, я же не могу так быстро! Песни я уже записала, но их еще нужно довести до ума, "причесать". А он мне: "Нет, ничего не знаю" (смеется). А я пишу, много пишу, мой лептоп живет в нашей спальне!

— Львов для вас теперь — особенный город, именно тут вам сделал предложение Бекир. Наполнился ли Львов после этого для вас новым смыслом?

— Да, это точно (улыбается). Я всегда любила Львов, и я считаю, что именно тут должен был состояться такой крупный джаз-фестиваль, на который съезжаются топовые артисты со всего мира. И если раньше город был связан у меня с Alfa Jazz, то теперь и с нашей семьей — это действительно нечто особенное.

— По сути, ваша семейная жизнь началась с сюрприза — вы не ожидали предложения во Львове, не знали, что Бекир в городе. Есть ли место приятным неожиданностям в вашем быту сейчас?

— Безусловно, и Бекир умеет делать сюрпризы! Например, говорит мне, что не может встретить меня в аэропорту, говорит, что очень занят, а в итоге приезжает и забирает меня. Любит он так делать, и это очень греет.

— После свадьбы люди делятся на два типа: которые говорят, что штамп в паспорте ничего не изменил, и те, которые начинают чувствовать больше ответственности, нежности. Какие ощущения у вас?

— Да, ответственность появилась. И все стало еще как-то более трепетнее, что ли... Безусловно, брак скрепляет, для меня это не просто формальность. Я не скажу это с уверенностью по поводу именно момента росписи, потому что мы старались этот институт нивелировать. Мало кто знает, но мы с Бекиром расписались в "Готово", по-моему, 27 февраля. Мы просто пришли в джинсах, поставили подписи — и ушли. А вот обряд, платье, родители, — все это уже было чем-то особенным. Мне кажется, это необходимо делать.

Фото: Д. Павлов

— Уже больше года прошло с победы на Евровидении. Событий за это время произошло море. А какие важные перемены случились внутри вас?

— Чувствую я себя очень хорошо. Продолжаю писать песни, понимаю, что Евровидение — это важный этап в моей жизни, но нужно работать. Знаете, после этой истории, после победы, люди вокруг меня разделились на два лагеря: те, кто понял, что вообще произошло, и те, которые не поняли и никогда не поймут. Кто вник в ситуацию по-настоящему, тот увидел, сколько пользы весь этот "шум" принес Украине. Мир увидел, что у нас не все так плохо.  Когда в стране проходит Евровидение — это означает абсолютный кредит доверия, в том числе и по поводу безопасности. Особенно важно это для страны, на территории которой идет война. Я не зацикливаюсь на самом конкурсе, я воспринимаю его как огромное важное событие для нас. Я — человек, который его выиграл. Но это, в первую очередь, польза для имиджа нашей страны, у меня нет особых амбиций по этому поводу. Ведь, подумайте, какая интересная история произошла с песней "1944": она вовсе не "хитовая" в привычном понимании, но она победила! Спасибо радиостанциям — они не затерли ее, не превратили ее в что-то обыденное: она как была сама по себе, так и остается — со своей печалью, со своей эмоцией.

— Второй лагерь — непонимающие того, что произошло, — говорили вам откровенно в лицо, мол, да что в вашей победе такого значимого?

— О, нет, сначала все молчали. Сначала все поздравляли, а сейчас стали всплывать интервью, в которых проскальзывают мысли: "Джамала, победа? Ну, и что тут такого важного для страны".  Меня очень забавляет, когда я читаю: "Песня "1944" победила из-за жалости". Эти люди могут думать, что хотят, но они должны понимать, что невозможно просчитать формулу хорошей песни. В случае с Евровидением сработала эмоция — я спела, как в последний раз, умирала и рождалась, как в последний раз, и Европа это почувствовала и проголосовала. Все. У нас в стране в последнее время такое настроение: все "плохо". Alfa Jazz — плохо, Евровидение — плохо, отремонтированная Левобережка — плохо, гонорар Джамалы — плохо. Правда, когда я ехала на конкурс и потратила два миллиона гривен, а государство не вложило ни копейки, — это хорошо, это всем нравится. А когда, наоборот, из денег, выделенных на конкурс, нужно оплатить работу людей, графику, костюмы — это плохо, надо было "шить платья попроще". Ну, попроще — это для выступления в каком-то ДК, что тут скажешь. Но я не обижаюсь, в этом нет смысла. Бог нас любит, и даже больше, чем мы заслуживаем. Поэтому нужно освобождать себя для этой любви.