Миличенко Ирина
— Сергей Юрьевич, вы приехали в Киев с гастролями родного театра Ленком, играете в серьезных спектаклях: "Пер Гюнт", "Вишневый сад". Что заставило вас после классики податься в низкопробное кино — сняться в ремейке "Кавказской пленницы"?
— Почему американцы снимают ремейки, их никто не ругает. А у нас это вызывает такое лютое негодование? Мы не портили старую картину. И это не прямой ремейк, а история о некой преемственности ситуаций, описанных когда-то великим Леонидом Гайдаем. Сценарий хороший, компания тоже. Так почему бы не поучаствовать в подходящей для меня кинематографической ситуации?
Не уверен, что режиссер, когда снимает кино, дает себе установку: сниму-ка я сейчас высокое искусство. А бывает, что рассчитывают на проходную картину, а получается шедевр. Но когда люди работают честно, тогда и результат соответствующий.
— Но согласитесь, что многие режиссеры сейчас не стремятся снимать большое кино, на этом все равно не сделать кассы. Егор Кончаловский открыто признается, что свои серьезные картины возит на кинофестивали и даже не отдает их в прокат.
— Это спорный вопрос. Для фестивальных фильмов нужно, чтобы по сюжету украинская жена убила русского мужа, а потом его съела. Вот за это вы сразу получите приз в Берлине или где-нибудь еще. Если таким образом подходить к кинематографу, тогда это прогнозируемые вещи. Все равно все зависит от материала. А весь кинематограф, по сути, делается одинаково. Если это талантливые люди, то они сделают хорошо даже плохое кино.
— Ваши коллеги часто шутят, мол, у Степанченко такая же большая душа, как и габариты. Актеры вашей комплекции жалуются, что ограничены определенным типажом. Вас коснулась эта проблема?
— Я нормальный человек и среднестатистический артист, который реально относится к тому, что происходит в профессии. Зачем мечтать о том, что никогда не случится, и заполнять свою базу данных файлами, которые никогда не откроются? Я никогда не говорю себе, что востребован и никогда не бываю собой доволен. А если через пятнадцать минут судьба повернется к тебе задницей и скажет: "Сволочь, ты что совсем оборзел?". Это попахивает тленом и разложением. Глядя на то, что я сделал в своей профессии самое большое похвальное слово в отношении себя, которое я могу применить, — это неплохо. Слава богу, у меня есть театр Ленком. Это для меня большая составляющая моей творческой жизни. Поэтому скучать и тосковать по кинематографу мне не приходится.
— Марк Анатольевич часто позволяет в ваш адрес какие-то колкости. Вас это не обижает?
— Я оцениваю это как дружественный юмор. Иногда надо, если не покритиковать, то пожурить актера. Иначе театр развалится, его растащат по кусочкам.
— Александра Абдулова вы считали своим самым большим другом. Поддерживаете ли вы сейчас отношения с его вдовой Юлей?
— Конечно. Отмечаем дни рождения, дни ухода из жизни Саши. Встречаемся по разным поводам и радостям. Я бываю в доме у Юли и у Сашиной дочки Женечки. Такое редко бывает, что я точно знаю, что большое количество людей, которые любили Сашу, сейчас заботятся о Юле, помогают ей материально. Мне до сих пор не хватает Саши. Нет такого заводилы. Он пристрастил меня к рыбалке. Бывало, звонит, и мы подрываемся и едем куда-нибудь порыбачить. Сейчас трудно идти на подъем, думаешь: может лучше с семьей время провести.
— Ваши домашние имеют право на то, чтобы вас покритиковать?
— Жена никогда не была моим критиком. Она мой самый восторженный зритель. Прислушиваться к ее мнению, значит, не получить реальной информации (смеется). А вообще, я люблю проводить время с семьей. У меня малолетний сын Юра, который требует от меня много внимания к себе, но, к сожалению, не всегда его получает. Дочь, внучка, жена — они меня любят и крайне редко напрямую просят у меня денег. Как правило, я опережаю их просьбы.
— Какими тремя словами можно охарактеризовать Сергея Степанченко?
— Занудливый, плохо организованный и раздираемый страстями человек.
Главные темы