Екатерина Степаненко
редактор Для большинства граждан доживающего свои последние дни СССР "Акт провозглашения Независимости Украины" громом среди ясного неба не стал — в воздухе уже давно витало ожидание скорого перелома, республики жили, искренне желая и одновременно побаиваясь грядущего нового. Однако все, что запомнили рядовые украинцы после исторического для страны конца августа 1991-го — страх неясного будущего, затем невообразимый рост цен, дефициты и дикая инфляция. А ведь радикальные перемены состоялись не только в быту, но и в закулисных сферах жизни, в первую очередь влияющих на развитие государственности. Встряски в мирке, обеспечивающем духовную пищу, стали очень важными для общества, но прошли незамеченными, как само собой разумеющиеся, и многое пришлось доводить до ума лишь спустя 25 лет. О том, как кардинально менялась жизнь украинцев, пока они стояли в очередях за сливочным маслом и мылом, рассказали люди, своими глазами наблюдавшие крах системы изнутри.
В УЧЕБЕ: ИЗ НАУЧНОГО КОММУНИЗМА В РЕЛИГИЕВЕДЕНИЕ
Учительница истории Елена Чечко в год провозглашения независимости была студенткой Черниговского педагогического университета, и внезапно оказалось, что почти все, что она годами штудировала по специальности "История и право", можно выбросить на свалку. "До 1991-го мы, как положено, учили историю Союза, КПСС (правда, трактовка событий понемногу уже менялась), и ожидали, что все вот-вот развалится. Потом — "Лебединое озеро" по всем четырем каналам, желто-синие флаги на улицах, и внезапно стало необходимо сдавать историю Украины, а у нас ни учебников, ни педагогов, ни даже программы, — вспоминает она. — Экзамены готовили буквально на чем попало, я даже пробовала сдать по строго запрещенным ранее воспоминаниям белогвардейцев "Революция на Украине в мемуарах белых". На вес золота шла "История Украины" канадского автора Ореста Субтельного, некоторые студенты дарили ее, как редкость, педагогам, чтобы было из чего лекции читать". Дефицит литературы держался еще долго: вскоре Чечко проходила практику в школе, и ее пятиклассники тоже изучали историю новообразовавшейся страны на пальцах — по пересказам, конспектам. Первая адаптированная школьная "История Украины" появилась только спустя годы, в 1995-м. Резкие перемены не коснулись лишь всемирной истории — ее взялись переписывать значительно позже, да и новым законодательством Украина обзавелась не сразу, так что знания по праву пригодились.
Субтельный умер в Канаде в июле.
ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН. Студенты диву давались, как лекторы еще вчера говорили одно, а сегодня отстаивали совсем иное. "Было любопытно и странно наблюдать эту ломку: все вдруг поголовно стали посещать церковь, мы изучали Библию и даже сдавали по ней зачет (впервые в руки ее тогда взяла!). Причем на предмет "Религиеведение" на курсе переключился, как ни парадоксально, наш бывший преподаватель научного коммунизма", — рассказывает Елена Александровна. Хватало и абсурда: так, был даже случай, когда одна ее сокурсница-отличница умудрилась сдать на тройку историю КПСС еще при Союзе, а уже в 1993-м, чтобы вытянуть на красный диплом, ее заставили пересдать этот, уже несуществующий, предмет. Украинизация стала какой-то повальной, но при этом ненавязчивой, вспоминает Чечко. "Раньше из пяти школ нашего райцентра русскоязычными были две, но сразу после объявления независимости родители сами стали настаивать, чтобы в классах преподавали на украинском. Так, я вела тогда 5-Н, и он единственный из всей параллели (около 15 классов) был русским. Это притом, что в этих школах традиционно учились дети "понаехавших" из разных регионов страны на промышленную стройку, в быту русскоязычные", — отмечает учительница.
Скоро изображения вождя исчезнут.
НА СВАЛКУ ИСТОРИИ. Школы, кстати, тоже побросало в крайности. "В 1991-м я училась во 2-м классе и помню, как всем велели взять ножницы в школу. Весь урок мы по указке учительницы вырезали из "читанок" страницы, где упоминались Ленин, октябрята с пионерами, партия и символика, — вспоминает жительница Киевской области Александра Журба. — Учебник в результате похудел вдвое. Вырезанные странички выбрасывали прямо в уличный выгребной туалет". Поступило указание из облуправления образования ликвидировать с глаз долой советскую символику — бюсты, портреты, а из библиотеки изъять произведения по марксизму-ленинизму. "Причем надо было сделать это, как оказалось, в считаные дни — вскоре в район даже приехала проверка. А у нас все еще висело в коридоре огромное панно с Лениным. Попробовали снять и обнаружили под ним ядовито-зеленую краску. На фоне новых голубых панелей пятно смотрелось ужасно, решили заменить другой картиной, да не успели, — рассказывает директор школы №1 г. Обухов (Киевская область) Петр Демчук. — Чего только от проверяющей не выслушал, пока не объяснил, что тут досадное недоразумение. Обещал, что в течение двух недель Ленин исчезнет, а она — что пришлет человека в этом убедиться. К моменту повторной проверки на месте панно уже красовались казак с казачкой и конь на водопое".
Воспитательная программа в школе сразу напиталась патриотизмом. "Со школьниками стали говорить о выдающихся фигурах в истории Украины, писателях Обуховщины, трипольской цивилизации. В первых классах стали читать предмет "Киевщиноведение", — рассказывает Демчук. — Исторические события стали трактоваться в совершенно ином свете, в первую очередь украинско-российские отношения, начиная с Переяславской рады, освободительное движение в Украине в 1918—1920 гг., голодомор". Краеведение обогатилось новыми страницами об атамане Зеленом, который из "главаря банды крестьян" превратился в местного героя-борца против большевизма. Вместо учебников брали материалы писателя-краеведа Юрия Домотенко.
В ТЕАТРЕ: СТОП ЦЕНЗУРА И МЕЦЕНАТЫ
Первой покинула театр цензура: прежде существовала процедура "приема" спектакля, но уже во время перестройки комиссий-ревизоров боялись куда меньше, чем в былые времена. В независимой Украине большинство театров распустило свои художественные советы, решение о выпуске спектакля теперь принимал единолично главный режиссер, иногда с директором, и запрещали пьесы крайне редко — мол, пусть за нее сам зритель ногами голосует, объясняет известный театровед и критик Валентина Заболотная. "В советское время в любой моей публикации я обязана была упомянуть добрым словом власть, Октябрьскую революцию, ссылаться на партийные документы — иначе материал не выпускали. Как только власть сменилась, такая потребность, разумеется, отпала", — отмечает она.
НОВОЕ. Украинская сцена тут же увидела произведения, которым раньше ход туда был заказан: "Боярыню" Леси Украинки, "забытые" советским театром некоторые пьесы Николая Кулиша, европейскую драматургию абсурда. "Но одновременно из театра ушло финансирование, средств на новые постановки критически не хватало, деньги тонким ручейком текли только из зрительского кармана. Руководство ломало головы, как перейти на хозрасчет, привлекало меценатов. Меценатство, правда, системой не стало: Верховная Рада так и не узаконила его", — говорит Заболотная. Зато, как грибы после дождя, появились новые частные театры (как "Браво", "Серебряный остров" в Киеве). "Заглохла практика гастролей, ее заменили всеукраинские театральные фестивали", — рассказывает театровед. Театры, которые назывались формально "украинский музыкально-драматический…", а по факту половину спектаклей ставили на русском языке, в итоге избавились от русификации. "Тон всем задал донецкий театр — он с подачи руководителя Марка Броуна принципиально все детские и множество взрослых спектаклей играл на украинском, — отмечает Заболотная. — Ведь театр — это духовность и идеология. В Древней Греции на представления даже приводили заключенных, чтобы перевоспитывались".
О ПАРТБИЛЕТАХ. Вскоре после неудавшегося путча перед 1 сентября в Институте имени Карпенко-Карого (теперь — КНУТКиТ), где преподавала и преподает профессор Валентина Заболотная, назначили открытое партийное собрание. "Всех еще трясло после недавних событий. Встала я и говорю: "Партия меня предала, обманула, я из нее выхожу", — рассказывает она. — Президиум, парторг, присутствующие тут же накинулись: да как не стыдно!". Но тут поднялся сидящий рядом Василий Цвиркунов (легендарный директор киностудии Довженко в 1960-х, муж поэтессы Лины Костенко): "Я в партию вступил на фронте, но сейчас присоединяюсь к Валентине Игоревне и тоже сдаю партбилет". И все умолкли. "Он был потрясающим человеком. Когда у Лины Васильевны начались неприятности с властью, его вызвали в ЦК: вы должны развестись с ней, иначе снимем с должности директора. На что Василий Васильевич ответил: "Я женился не на киностудии, а на Костенко", — и покинул директорское кресло, — рассказывает Заболотная. — А партбилет жечь, как Марк Захаров, я не стала — остался
на память об иллюзиях".
"Боярыню" Леси Украинки наши зрители увидели лишь после провозглашения "Акта о Независимости".
ПРОПОВЕДИ: "А РАНЬШЕ МОГ БЫТЬ МАГАДАН"
Отца Витольда Левицкого, советника епископа Ивано-Франковской епархии, перед самым Днем независимости чуть не арестовали. Тогда отец Витольд в составе миссионерской группы ездил с духовными концертами по южным областям. "Дело было в Приморском парке Одессы, — вспоминает священник. — Я пою на сцене, делая религиозные подводки к песням — о гонениях церкви, о покаянии. Вдруг слышу из толпы: "Не проповедовать!". Я не реагирую — мало ли, думаю, пьяный орет". Не закончил Левицкий петь, даже когда руководитель группы намекнул, что будут проблемы. "После угрозы забрать разрешение на концерты пришлось ретироваться, — говорит он. — Потом рассказывали, как подъехала "Волга", вышел кагэбэшник в штатском, возмутился: "Здесь какой-то идиот поет!". Следующим пунктом гастролей было село Агафиевка, сюда приехали как раз 24 августа. "Приходит глава сельсовета и торжествующе заявляет: "А вот теперь, отец, можете говорить и петь что угодно!". Вот тогда-то я и оторвался, выдал все, что не услышала Одесса, — смеется настоятель храма. — Если б не независимость, то, думаю, уже б выезжал через пару дней в сторону Магадана".
Настоятеля Свято-Успенской церкви села Семенивка (Киевская область) протоиерея Иоанна Шаматиенко за веру не раз и начальство на работе (он работал инженером) "на ковер" вызывало, и КГБ. И вдруг все закончилось: можно провести молебен за Украину, прихожане чуть ли не в очередь становятся на крестины-венчания. "Парафию сразу же стал переманивать московский патриархат, — рассказывает отец Иоанн. — А я прихожанам так сказал: надо отделяться, даже у маленькой Болгарии своя независимая церковь. Служил, правда, на церковно-славянском ради стариков — их не переучишь. А потом перешли на украинский".
Отец Витольд. За любовь к сцене чуть не сел в тюрьму.
В ГАЗЕТАХ И НА ТВ: ВНЕЗАПНАЯ РЕКЛАМА И ПРАВО НА ОШИБКИ
Украинская пресса встретила независимость уже готовой к переменам. Но в период горбачевской гласности вдруг обнаружилось, что в информационном секторе УССР отсутствуют целые направления — международная журналистика, экономическая. "Откуда было взяться экономической аналитике в стране с экономикой, изуродованной социализмом? Весь информационный рынок выглядел как-то провинциально, соответственно колониальному положению Украины в империи. Новое пришлось экстренно строить с нуля — процессы, что назревали с конца 1980-х, после августа 1991-го ускорились колоссально", — говорит Сергей Тихий, бывший гендиректор издательства "ПрессЦЕНТР" и главред "Газеты по-киевски", а в начале 90-х — главный редактор газеты "Республика".
В эфире. Каждая буква в тексте диктора была согласована.
ДОЛОЙ СЕРП И МОЛОТ. С первых полос окончательно исчез спускаемый газетам сверху официоз. "Ударников с портретами первых лиц КПСС уже и так старались избегать — к тому времени одна за другой появлялись такие новости о жизни страны, которые на 34-ю полосу не спрячешь. Они волновали общество и открывали людям глаза, — объясняет Тихий. — Но, конечно, до 1991-го газета "Комсомольское знамя", в которой я тогда работал, обязана была еще публиковать всякие скучные партийные документы". За работой редакций неусыпно следил так называемый "Главлит", он размещался в комбинате прессы "Советская Украина" (теперь "Пресса Украины" возле ст. м. "Шулявская" в Киеве). "На четвертом этаже за металлической дверью целый спецотдел вычитывал номера на предмет "недопущения раскрытия военных тайн" и прочего. К концу 1980-х он уже не был такой зверской кагэбэшной конторой, как раньше. С его сотрудниками можно было даже по-доброму посоветоваться (хотя в регионах, знаю, давление было ощутимее), ну а с наступлением независимости их и вовсе закрыли", — вспоминает Тихий.
Впрочем, добавить в нынешнюю журналистику немного не столько цензуры, сколько порядка не помешало бы, уверена автор ряда телеочерков и программ, ветеран тележурналистики Галина Устенко. Хотя прежде, конечно, работалось как в клещах. "Телеведущие боялись малейших ошибок в фактах, терминах, простых оговорок, сбоев в интонации, перепутанных фамилий — все это строго каралось, с работы увольняли нещадно, даже если спутал всего одну букву. Мой близкий знакомый, ныне покойный Юрий Остапенко, можно сказать, стоявший у истоков ТВ, был разжалован из дикторов в простые ассистенты режиссера (что называется, в мальчики на побегушках) именно за ошибку в фамилии какого-то деятеля", — рассказывает она. Да и газетные корректоры, по ее словам, тогда по сто раз вчитывались в текст, чтобы, упаси Бог, не пропустить неграмотность в печать. Как только ежовые рукавицы сняли, независимая украинская пресса перестала быть такой аккуратной и точной. "Одна за другой ошибки проскакивали и проходили как по маслу и в эфире, и в печати. Мало-помалу дошло до того, что свежую прессу можно читать с карандашом в руке и то и дело править", —
огорчается Галина Устенко.
РЕКЛАМА. Она попадала на газетные страницы так неуклюже и точечно, что вызывала недоумение, удивление и смех. "Помню, одна газета как-то по блату напечатала на целую полосу рекламу то ли прокладок, то ли тампонов, и это было так необычно. Недоброжелатели еще долго ее высмеивали: ах, это та газета, что рекламирует тампоны, — рассказывает Сергей Тихий. — Понимание, что раз есть покупатель товара, то ничего зазорного в рекламе нет, и сейчас у многих хромает, а тогда его и вовсе не было". Тиражи газет в результате перемен в обществе и прессе росли. "Так, "Комсомольское знамя" в 1987—1988 годах выходило в количестве 260 тыс. экземпляров, годом позже — 450 тыс., а в начале 90-х — почти 1,5 млн, типография за ночь еле управлялась", — приводит пример медийщик со стажем.
Читайте также:
Главные темы