Риски профессиональной деформации силовиков и правоохранителей: что такое выгорание и как его обойти

Как бы мы ни любили свою работу, в любой профессии есть не только плюсы. Пока человек молод, здоров, полон сил и энергии, об этом не задумываешься. Негативная сторона дает знать о себе десятилетия спустя, когда организм изнашивается так же, как "устает" металл. К различным физическим недугам прибавляется накопившееся психологическое истощение, вызывающее депрессию. В результате многие испытывают то, что на языке психологов называется профессиональной деформацией и эмоциональным выгоранием. Болезненнее всего тенденция прослеживается в силовых и правоохранительных структурах. 

Недавно покончил с собой военный хирург Ярослав Ольшевский. В зоне АТО он спасал раненых, и вдруг... Не на Донбассе погиб, не под обстрелами и шквальным огнем боевиков, а дома — в сугубо мирной, спокойной обстановке, за сотни километров от военных действий.

Версия несчастной любви отпала. Выдвинули другую, медицинскую: якобы погибший страдал скрытой формой тяжелого психического заболевания, которое после АТО резко обострилось. (Странно только, почему недуг у офицера не был выявлен ранее.) Но причина была совсем иная.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

— Слава не сумел пережить испытаний, через которые прошел, — говорит сослуживец, просивший сохранить инкогнито. — Он мог не ехать на Восток. Но был там дважды! А вернулся опустошенным, замкнутым, нелюдимым. О таких говорят: выгорел, сжег себя, потерял смысл жизни. Профессиональная деформация...

Вопреки церковным канонам, хирурга похоронили на городском кладбище, а не за его чертой. Священник, с которым Ярослав ездил на Восток, самоубийцей его не считает...

В Министерстве обороны ни случай с Ольшевским, ни подобные ему с профдеформацией не связывают. При этом не исключая, что толчком могли стать психологические расстройства, посттравматический синдром, нервные срывы, вызванные либо постоянным пребыванием в экстремальных ситуациях, либо резкой сменой обстановки по возвращению к мирным условиям и неспособностью адаптироваться к ним.

Всеволод Стеблюк и Татьяна  Рычкова: "Много зависит  от самого человека, его  эмоциональности... И статуса,  который он себе определил"

Советник министра обороны полковник Всеволод Стеблюк поделился размышлениями о том, чему лично был свидетелем в зоне АТО.

— Кадровые офицеры, контрактники, прошедшие миротворческие миссии за рубежом, а также бойцы добровольческих батальонов, среди которых немало активистов Майдана, осознанно шли защищать землю от врага, а значит и жертвовать собой, — рассказывает он "Сегодня". — Их стрессоустойчивость оказалась самой высокой. У этих людей горели глаза. Их смелость и отвага беспримерны, они увлекали за собой остальных. Я находился в милицейском батальоне "Миротворец" на подступах к Попасной, затем выходил из-под Иловайска, бывал в других местах. Было беспредельно страшно. А эти ребята шли без оглядки и ничто не могло их остановить.

Но часть людей показала себя иначе.

— В принципе, человеку вообще не свойственно убивать себе подобных, это негуманно и противоестественно, — продолжает Стеблюк. — Вся военная наука в нашей армии сводилась к тому, чтобы на учениях худо-бедно выполнить какие-то упражнения, бодро отрапортовать о результатах и вернуться в расположение своих частей. Все было словно понарошку, не взаправду. Когда же пришлось столкнуться с реальными, а не условными боевыми действиями, тяжелыми потерями, жертвами, многие оказались психологически не готовы к этому. Позиционная война, пребывание в ограниченном пространстве, под сильными обстрелами, оторванность от дома, неналаженный быт вызывали депрессию, расстройства и, как следствие, попытки заглушить их алкоголем, наркотиками. Вот такие особенности проявляющейся профдеформации на войне. Ее предвестниками были "застревания" на запоминании каких-то острых ситуаций и многократное их проигрывание, постоянное возвращение к ним и невозможность вырваться из замкнутого круга воспоминаний. Бессонница ночью, сонливость днем. Немотивированное беспокойство, чувство тревоги. Учащенное сердцебиение, повышенное потоотделение. Эта была вторая категория военных и добровольцев. У третьих же возникала реакция защитного торможения, и они, накапливая негатив, который зашкаливал, просто прекращали реагировать на происходящее...

Помощь выездных психологов нередко сводилась к обычному тестированию, а люди нуждались в серьезной психологической поддержке и реабилитации.

— Не имеющие специального образования волонтеры тоже оказались не при делах — после общения с некоторыми самому хотелось повеситься, – иронизирует офицер. — Целый месяц после выхода из Иловайска я боялся засыпать. Только прикрою глаза, как возникают картины полей с подсолнухами, через которые пробирались. До сих пор подсолнухов боюсь. Салютов, фейерверков тоже. В любой момент нас могли расстрелять из "зеленки". Весь ужас этого зеленого коридора, когда мы шли напролом, и никто не знал, выживем ли, не давал покоя, бередил душу. А после контузии многие три-четыре часа вообще были без памяти. Не связанная с потерей сознания амнезия. Отползли, скучковались, но что происходило эти несколько часов, не помним...

Стеблюк обращался к психологам — что делать? Как избавиться от видений? Ему советовали: надо, мол, выговориться, и попустит. Пытался и выговориться, и отвлечься. Но становилось еще хуже. И лишь через какое-то время нашел разрядку.

— Лекарством от профдеформации стала рыбалка, — говорит Стеблюк. — И на природе отдыхаешь, и не зацикливаешься на негативе. А еще важно быть востребованным. Хуже всего, когда ты не нужен...

Немало зависит от самого человека, его эмоциональности, способности воспринимать либо не воспринимать события, от статуса, который сам себе в них определил.

— Если есть цель, ради которой живешь, деформации и выгоранию тебя сломить не удастся. И еще необходима вера. Молитва помогает выжить, выстоять, казалось бы, в безвыходной ситуации. На войне не бывает тех, кто не верит...
Похожей точки зрения придерживается человек трудной судьбы волонтер Татьяна Рычкова. Год с лишним назад молодая женщина потеряла в АТО мужа — Вадим служил в 25-й воздушно-десантной бригаде. Другую бы утрата сломала, но не Татьяну. Все свои сбережения она направила на приобретение обмундирования бойцов. Сама доставляла на передовую медикаменты, форму, продукты питания, воду. Сегодня Рычкова — помощник министра обороны.

— Сейчас на базе 6 военкоматов запущен пилотный проект — тестирование и отсев непригодных к воинской службе по психологическому состоянию, — рассказывает она. — Выявляем склонных к суициду, наркомании, алкоголизму, психическим заболеваниям, которые медики иногда пропускают. Работаем на полигонах с мобилизованными, учим правильно вести себя в бою, до и после. Занимаемся реабилитацией в частях, вводим в штат и офицеров-психологов, и капелланов. Предотвращать негативные проявления, предшествующие профдеформации, — очень деликатная, индивидуальная работа.

Татьяна приводит наглядный пример с парнем, служившим в инженерном полку:

— Под Дебальцево на его глазах погиб лучший друг. Парня начал преследовать комплекс собственной вины. Он мучился тем, что не сумел защитить друга, не попрощался с ним. Стали возникать навязчивые идеи о самоубийстве. Психолог, к которому обратились родные, не сразу, но нашел ключик. А потом с парнем начал работать священник. Слово Божье, проповедь порой оказывают большее влияние на человека...

Случай с Ольшевским тоже стал уроком:

— Нам удалось предотвратить три самоубийства на полигоне Широкий Лан, — говорит Таня. — Выявили на одном из пунктов приема страдающего тяжелым психическим заболеванием, чем, возможно, спасли жизнь не только ему, — говорит Татьяна. — Душой надо болеть за порученное дело, и результаты будут...

ИСКАЖЕНИЕ И ДЕЗОРИЕНТАЦИЯ

Профдеформация — когнитивное (связанное с сознанием) искажение, психологическая дезориентация личности. Возникает вследствие внешних и внутренних факторов профессиональной деятельности. Оказывает негативное влияние на формирование личности. Деформации подвержены представители определенных профессий, обладающие трудно контролируемой и ограничиваемой властью, а также лица, находящиеся в постоянном контакте с людьми: военные, правоохранители, сотрудники силовых структур, судебных и лечебных учреждений, педагоги, психологи. Проявляется в различных формах: от агрессии и неадекватного восприятия событий до утраты интереса к действительности, глубокого погружения в себя, свои мысли и чувства.

СЫЩИК: ОТЗВУКИ "СИНДРОМА НАДЗИРАТЕЛЯ"

Тему профдеформации продолжает знаменитый розыскник, полковник милиции Валерий Кур, стоявший у истоков создания подразделений по борьбе с организованной преступностью...

— В начале своей милицейской карьеры я, откровенно говоря, не понимал всей специфики оперативных подразделений, поскольку оканчивал всего лишь юридический факультет университета, поэтому среди коллег был белой вороной, — делится Валерий Степанович.  — Только через несколько лет, уже после спецшколы милиции, пришло понимание того, что со временем придется сражаться не только с лидерами преступных группировок, бандформированиями, но и с собственной проф­деформацией, в том числе психологической ломкой сознания. Уже тогда испытывал состояние стресса, что отразилось на здоровье, психике и остальном. И все последующие годы боролся, да и сейчас продолжаю бороться с этим выгоранием. Как многие мои коллеги — те, кто еще продолжает служить, и ветераны. Без такой борьбы, без этого противостояния победить его невозможно. "Синдром надзирателя" присущ любому сотруднику силовых структур, наделенному даже минимальными властными, административными полномочиями. Оперативникам, следователям особенно сложно. Каждый подвергается постоянным испытаниям на стрессоустойчивость. Кто-то упивался своей властью и преступал черту дозволенного. Это становилось едва ли не нормой, что тоже надо честно признать. Уходя на пенсию, многие коллеги просто сгорали. Вроде и не на службе, и нет срочных выездов, нет бессонных ночей. А через полгода-год хороним. Потому что внутренний механизм, как в часах, замедляет свой ход и останавливается: ты, страж закона, никто, ноль без палочки. Психологически выдерживают не все. Это касается и силовиков, и правоохранителей, которые сейчас в АТО. Здоровье надорвано. И даже мне, профессиональному спортсмену, человеку тренированному, очень непросто...

Куру выпало работать в одном из самых сложных оперативных подразделений — криминальной разведке, где с риском для жизни служили сотрудники под прикрытием, офицеры-нелегалы.

— Внедрить такого человека под прикрытием в преступную среду, финансово-теневую структуру, наркобизнес — высший пилотаж оперативной работы, требующий неимоверного опыта и знаний, — раскрывает специфику службы полковник. — Но есть и изнанка этого: люди получают колоссальный негативный заряд, и многие потом на себе, на собственном здоровье пожинают горькие издержки опасной работы, как вы понимаете, не только психологические... Они, не выдерживая, ищут спасение в спиртном и оказываются зависимым от него. Проще говоря  — тупо спиваются, это тоже проф­деформация. Находиться в оперативной среде без расслабления, без разрядки — не каждому по силам. Людей, до остатка преданных службе, отдающих ей все силы и здоровье, бросают семьи, и они остаются в каком-то узком, замкнутом корпоративном кругу таких же пахарей-трудоголиков. А те немногие из старой гвардии, кто продолжает служить, подвергаются гонениям со стороны нынешнего милицейского руководства, озабоченного так называемой люстрацией, а на самом деле — чисткой...

Кур в целом позитивно отзывается о молодых полицейских, только-только заявляющих о себе как о новом поколении правоохранителей с незапятнанной пока репутацией. И в то же время предостерегает:

— Пока они пребывают в некой эйфории и еще четко не представляют, с чем, возможно, придется столкнуться в дальнейшей работе, — говорит сыщик. — Меня, к примеру, настораживает слишком быстрая подготовка новых полицейских. Она напоминает какие-то скороспелые краткосрочные курсы. Это не школа, не учеба. Да, всем хочется видеть красивых, молодых ребят, которые не берут взятки и приходят на помощь тому, кто в ней нуждается. А с другой стороны, мы делаем их заложниками ситуации, когда в один прекрасный день им могут сказать: у вас недостаточно большие нагрузки или, допустим, слишком высокая зарплата, или чересчур много бензина сжигаете. У нас реформы в правоохранительных структурах происходят, в основном, для политиков и государства. А начинать нужно с конкретного гражданина, защиты его прав, законных интересов. Тогда и профдеформация людей в форме не коснется, и сами они, в первую очередь, станут дорожить службой, а народ только рад будет такой новой, современной, европейской полиции.

Госпиталь. Когда рядом друзья, пациенты выздоравливают быстрее.

ЛЕТЧИК: ПРИДЕТСЯ — ГОТОВ ДАЖЕ ПОЛЗТИ...

В украинской авиации есть немало боевых асов, снискавших славу в мире. Один из них — летчик-снайпер полковник Николай Коваль. В этом году ему исполнится 64.

Почти два десятилетия назад, в 1996-м, на истребителе Су-27 он стал звездой престижного международного авиашоу "Эйр Татту" в британском городе Фейрфорд, завоевав высший приз и звание "Суперкороль" индивидуального пилотажа. Блистал Николай Леонидович в США, Израиле, Франции, Эмиратах, других странах, покоряя зрителей захватывающими дух фигурами.

За уникальное мастерство американский президент Билл Клинтон вручал нашему герою золотую подвеску. Ее Величество королева Великобритании Елизавета ІІ лично приветствовала в Букингемском дворце, а потом несколько лет подряд курьером присылала приглашения на дни рождения (правда, начальство так ни разу и не отпустило, считая "нецелесообразным").

Мы решили узнать, что Коваль думает о профессиональной деформации.

— К сожалению, проблема более чем актуальна, — откликнулся Николай Леонидович. — Наша профессия отнесена к группе повышенного риска. Летчики испытывают в небе огромные перегрузки, и потом это отражается на здоровье. Многие страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями, нарушениями опорно-двигательной системы, прочими недугами. Нужна реабилитация, а ее нет. Оздоровления тоже нет. Пока летаешь — востребован. А потом о тебе забывают...

Отлетав 36 лет, он не сумел скопить ни на собственное жилье, ни на операции по замене коленного и двух тазобедренных суставов, которые, как выразился, стерлись и требуют замены. Лишь на замену одного сустава надо около 120 тысяч гривен. Где их взять, не знает. Когда выходил на пенсию, ее размер по тогдашнему курсу составлял 1250 долларов. Сейчас — всего 180.

Николай Коваль:  "Хочу, чтобы  судьба сына  сложилась  удачнее моей"

Отец Коваля умер. Николай Леонидович живет вместе с полуслепой 86-летней матерью, которая почти не ходит, в селе на Ровенщине. И за мамой ухаживать надо, и самому тяжело передвигаться. Как-то позвонил бывший командующий ВВС генерал Виктор Стрельников, спросил, как дела. А что дела, ответил в тон ему Коваль. Изменил я, говорит, авиации — перешел в разведку. Каким образом, удивился генерал. Да раньше летал, а теперь ползу на четвереньках. Уже и обезболивающие не берут. Практически никуда не выхожу.

Он не жалуется, не ищет правых-виноватых. Но голос выдает — настроение неважное.

— Обидно, что со своими проблемами оказываешься наедине, и никому до тебя нет дела, — признается бывший афганец, чье мужество отмечено тремя советскими и четырьмя украинскими орденами. — Служил как положено, за чужие спины не прятался, честь державы отстаивал за рубежом. А сейчас — как выжатый лимон. Другие летчики примерно в таком же положении.

Николай Леонидович обращался к народным депутатам с просьбой помочь хоть чем-нибудь. Полковник Юлий Мамчур, ставший нардепом, на звонки уже не отвечает.

— Какая профдеформация? — рассердился он, услышав, что звонят из газеты. — Никто ее не испытывает. Готовы рвать и метать. Не задавайте глупых вопросов! До свидания! — и в трубке зазвучали гудки.

Зато отозвался генерал Владимир Артюх. Очень на него Коваль надеется.

— Не зря же говорят: надежда умирает последней, — говорит он. — Будем живы — не помрем. А понадобится — по-пластунски поползу.

По стопам отца пошел сын Егор — недавно поступил в авиационный колледж и тоже мечтает стать летчиком. Почему?

— Это его призвание и личный выбор, — говорит Николай Леонидович. — Он видел меня в работе, гордился моими успехами и впитал любовь к небу. Поэтому я не был против такого решения. Но хочется, чтобы его судьба сложилась удачнее...

...И АКЦЕНТ НА ПОЗИТИВЕ

Татьяна Лежух, психолог:

— В процессе переживания личных психологических кризисов надо стараться вспоминать о своих главных жизненных приоритетах, уже достигнутых результатах. Необходимо чаще думать о дорогих и близких людях. Осознавать, что практически любую ситуацию можно пережить, просто на это требуется время. Сосредоточьтесь на позитиве, возвращаясь к светлым, радостным, хорошим моментам — в жизни, карьере, семейных отношениях. Настроенность на негатив лишь усугубит кризис. В восточной философии есть понятие "дхарма" — это дело, которым по жизни занимается человек. Китайцы считают, что должны подходить к своей работе, максимально избегая давать ей эмоциональные оценки.

Наталья Пойда, психолог:

— В разных профессиях деформация проявляется неодинаково. У силовиков, правоохранителей встречается и общее — агрессия, грубость, раздражение. Следователь, оперативник могут стать излишне подозрительными, видеть в каждом потенциального преступника. Противоречивые задачи руководства, двойные стандарты в организации, ненормированная работа, бытовая неустроенность, неудовлетворение материальным положением также подпитывают проф­деформацию. Эмоциальное выгорание — крайняя стадия профессиональной и личностной деградации. Его всегда легче предотвратить, чем потом лечить. Меры профилактики: чередование труда и отдыха, качественный сон, полноценное и регулярное питание, регулярные физические упражнения, психологическая разгрузка. Полезен цифровой детокс — определенное время без игр, интернета, почты и соцсетей. Важен акцент на своем собственном понимании смысла жизни, увлечениях, реальных, а не виртуальных, близких людях. О том, что выгорание все-таки случилось, непременно сообщит наш организм: постоянная усталость, слабость, резкие изменения веса, нарушения сна, головные боли, расстройства пищеварения, одышка, другие "звонки". Появляются апатия, резкие перепады настроения, повышенная раздражительность, нервные срывы, прокручивание негативных мыслей, замешанных на чувстве вины, стыда, обиды, тревожность, боязнь не справиться с привычными обязанностями. Поищите опытного невропатолога, психолога, психиатра. Они помогут разработать схему выхода из кризиса, вернуть краски жизни.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Материал был подготовлен к печати, когда нам сообщили: на первую операцию Николая Коваля удалось-таки собрать нужную сумму. Через неделю, 19 октября, он ложится в Одесский военный госпиталь. Помогли в Военно-медицинском департаменте Минобороны и друзья-сослуживцы.

— Билет на поезд уже купил, готовлюсь к отъезду, — подтвердил по телефону Николай Леонидович. — Спасибо большое тем, кто не бросил меня в беде...