Мемуары майора Прыщика: "В большой семье ноу клац-клац"

После полевых занятий солдаты чистили сапоги и мыли руки. В казарме царило возбуждение — приближался обед — экватор солдатского дня. Ибо, как метко заметил старшина Наливач: "Солдат до обеда борется с голодом, а после обеда со сном".

Обед в армии, как, впрочем, и все остальные ритуалы, начинается с построения возле казармы. Убедившись, что все, кто должен быть накормлен, стоят в строю, подразделение направляется в столовую. А какой ритуал без песни? Поэтому путь в столовую и обратно всегда сопровождается строевым шагом и бравым солдатским ревом а капелла. К слову сказать, истинные ценители строевой песни и шага из числа офицерского состава отмечают снижение вокальных способностей и мышечного тонуса нижних конечностей у солдат после обеда. Что старшины тоже полностью подтверждают.

Пропускная способность двери столовой позволяет проникать вовнутрь, не снижая темпа движения. Но примаршировав к храму бездонного солдатского брюха, подразделения выстраиваются в живую очередь и ждут. На входе строго бдит фельдшер медицинской службы полка, одетый в белый халат и зеленую медицинскую сумку с красным крестом. Фельдшер строг и бескомпромиссен. Он следит за чистотой солдатских пальцев. И проходящим мимо него с протянутыми руками в колонну по одному солдатам, как мантру, повторяет любимую поговорку: "Чище руки — тверже кал!". Ибо любая армия — организация мужская и грубая, и миндальничанья в ней не терпят. Солдат, у которых, по мнению фельдшера, из-под ногтей на днях должна взойти редиска, он отправляет к рукомойнику. Солдаты же допущенные к приему пищи подходят к столам, сервированными двумя бачками с первым и вторым блюдом, тарелкой салата, чайником с компотом и ложками. Подходят и ждут, проявляя стойкость и выдержку, потому что в армии даже за стол садятся по команде. Да и вообще голова там не очень нужна. Разве что для ношения каски или фуражки, что многим, впрочем, не мешает дослужиться даже до высокой должности начальника Генерального штаба, а то и министра обороны.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Петя Неелов попал за стол к рядовым Клеме, Драпсу и Дидку. Этих ребят он совершенно не знал, так как буквально на второй неделе службы с приступом аппендицита попал в госпиталь и там же принял присягу прямо на койке. Кормили в госпитале не так вкусно, как дома, но и голодным никто не был, а мамины приезды заполняли вакуум в животе вообще до отказа. И вот первый обед в новой компании. Петя вынул из-за пазухи пакет с домашними вкусностями, не съеденными в госпитале. Коллеги по столу пристально посмотрели на пакет, но на его содержимое особо не рассчитывали.

— Садись, к раздаче пищи приступить! — скомандовал старшина Наливач.

Все сели. Рядовой Дидок взял половник и по очереди начал насыпать из бачка рубиновый борщ.

За соседним столом сидел замкомвзвода сержант Небаба. Петя подумал, что раз судьба свела его с таким влиятельным человеком, то было бы правильно угостить его чем-нибудь вкусненьким. Так сказать, для налаживания отношений.

— Товарищ сержант, хотите? У меня тут есть! — пролепетал Петя и, раскрыв пакет, продемонстрировал богатство маминого меню.

Небаба посмотрел в пакет и улыбнулся. Но брать из пакета ничего не стал. Вместо этого он просто подхватил пакет двумя руками и целиком поставил себе на колени:

— Ща дедушка попробует твоего сидора, боец. Молодец, хвалю! — и запустил обе руки в домашние пирожки. Вслед за пирожками в бездонный сержантский рот пошла нарезанная колбаса, сыр и копченая куриная нога.

— Небаба, делись! Откуда сидор? — раздались голоса с других столов.

— Налетай, дедушка угощает! — огласил вердикт пакету сержант. Пакет пошел по столам и рукам.

Петя был несказанно разочарован такому повороту. Близкое каждому солдату желание подружиться с сержантом, лишило его домашних радостей. А в это время за столом происходили удивительные вещи. И на то были причины. Раздача еды в армии — дело деликатнейшее. Положишь себе явно больше, будешь подвергнут гонениям. Положишь меньше — сам себя обделил. Поэтому суть работы раздатчика сводится к тому, чтобы все были довольны. Ведь каждый за столом раз в четыре дня оказывался в этой роли, а потому мог отомстить за обиду.

Раздавал долговязый Драпс, похожий на унылого дятла. Руководя половником раз в четыре дня, он постоянно менял технику раздачи. Сегодня коварный Драпс снова пошел на хитрость — первому насыпал Клеме, затем Дидку и лишь потом себе. И что вообще не поддавалось пониманию — насыпал себе меньше, чем если бы все содержимое бачка было разделено не драпсовой, а Божьей рукой! Димонстр, как иногда называл рядового Клему Драпс, ибо от природы до поступления в армию того звали просто Дима, интуитивно почувствовал подвох, но голод и желание съесть как можно больше заставляли его работать ложкой, а не умом.

Не почуял обмана и Дидок, застольная тактика которого тоже была по-своему уникальной. Дидок всегда налегал на хлеб и к концу первого блюда успевал уничтожить половину его боезапаса на столе. А еще он всегда имел при себе пару сухариков, которыми в период между обедом и ужином поддерживал лояльность остальных сотрапезников к своему безобразному застольному поведению.

И вдруг, когда жадная рука Дидка потянулась к очередному куску белого аппетитного хлеба, хитрость соперника раскрылась ему так же быстро, как мгновенно закончился солдатский борщ в тарелке коварного Драпса. Рядовой Драпс первым добрался до бачка с гречневой кашей!

К солдатам, у ко­то­рых под ногтями росла редиска, фельдшер не знал пощады.

Для Димонстра это был удар! Провернуть такую аферу! Умышленно отказаться от борща, чтобы первому взять "честную" треть гречки.

"Даже трудно представить, на что способен этот человек. Какое коварство!" — бессильно размышлял Димонстр. Но делать было нечего — бачок с гречкой, над которой поднимался пар, уже находился в руках конкурента. Во избежание других сюрпризов Дидка, Димонстр в припадке внезапного озарения наклонился к тарелке и выпил борщ залпом, не оставив другим ни малейшего шанса добраться к бачку с кашей впереди себя.

В этот момент и Петино травмированное постгоспитальное сознание пришло в себя. До него дошло, что пакет уже не вернуть, а соседи по столу наперегонки кончают кашу, пока он только приступает к борщу.

— Пацаны, вы мне оставьте хоть немного, а то я совсем ничего не ел, — Неелов обратился к коллективу стола.

—У тебя же был сидор с домашним хавчиком? — отреагировал Клема с благородным возмущением в голосе и наивным недоумением в глазах.

— Кто с сидором пришел, тому солдатский обед не нужен! — поддержал его Драпс.

— Так вы ж сами видели, Небаба все забрал и раздал друзьям.

— Ты на дедушку не гони. Зачем отдал весь пакет? Нужно было сначала отложить себе! — посоветовал Драпс. — Пока ты там по госпиталям шарился, нас сержант одному правилу научил. В большой семье лицом, ноу клац, клац!

"Закончить прием пищи!" — вдруг раздался голос ротного старшины прапорщика Наливача.
И тут Неелова охватило нечто, что у самого его вызвало потом удивление подобное тому, что испытал Ньютон, когда на голову ему свалилось яблоко. Солидное наливаевское "Закончить прием!", ехидное драпсовское: "Ноу клац, клац!" смешалось с возникшей ниоткуда — словно бы из опустевшего бачка с гречкой — красной физиономией оставшегося дома папаши и его отеческим наставлением на проводах: "Как себя поставишь, так и служить будешь!"

И Неелов, чего от него никто не ожидал, вскочив, нахлобучил бачок прямо на голову ехидно улыбавшемуся Драпсу:

— Клац-клац! — выпалил он. — Это, чтоб тебя пули не брали. Вместо каски!

Через пять минут, растащенные могучей рукой прапорщика Наливача в разные стороны, Драпс и Неелов представляли собой жалкое и совершенно неуставное зрелище. В изорванной форме, с красными помятыми ушами, лежавшими из-за втянутых в плечи голов почти на погонах, оба они пыхтели, словно прошли полосу препятствий. Драпс теперь еще больше напоминал дятла. Зато во внешности Неелова прорезалось даже нечто орлиное.

— Хороший солдат будет, — выдохнул запыхавшийся Наливач. — Не успел из госпиталя прибыть, а уже на гауптвахту просится!

И тут же оскаблился на Небабу:

— А ты куда смотришь, сержант? Уже за столом у тебя во взводе дерутся. Еще раз такое увижу, лычки вместе со шку-рой сдеру!