Мы продолжаем публиковать отрывки из новых и интересных книжек, которые выходят в Украине. На сей раз это фрагмент из исторической монографии Алексея Толочко "Очерки начальной Руси", буквально на днях вышедшей в киевском издательстве LAURUS и представленной на Книжном Арсенале.
История Киевской Руси возникла как комментированный пересказ летописи. Преимущественно такой она остается и сегодня. Но летопись — Повесть временных лет — была создана в начале XII века. От событий, с которых она начинает свой рассказ, ее отделяют два с половиной века. Ее сообщения по большей части легендарны или вовсе выдуманы, и никакими достоверными источниками, которых мы не знали бы сегодня, летописец не располагал. Его рассказ выстраивается в характерную для средневековых хронистов "повесть о происхождении": откуда пришла правящая династия и как обрела подвластный ей народ. Это выдающееся литературное произведение, но совершенно недостоверная история. Никаких причин продолжать основывать на нем наши знания о прошлом не существует. Как могла бы выглядеть начальная история Руси без Повести временных лет? Попыткой ответить на этот вопрос есть новая книга известного украинского историка Алексея Толочко.
Историки различают "прошлое", под которым понимают поток минувших событий, и "историю" — письменный или устный рассказ о них. Они спорят, совершалось ли прошлое в виде историй, или же это только привычка человеческого ума: упорядочивать хаос событий, выстраивая их в цепочки историй. О чем историки не спорят, так это о том, что лучшего способа представить прошлое, чем рассказать о нем историю, не существует.
В этой книге было мало истории, то есть повествования о событиях в их хронологической и логической последовательности. Преимущественно речь шла о тех отдельных и, к сожалению, разъединенных огромными пробелами фрагментах прошедшего, которые удается восстановить с некоторой достоверностью. А также о том, почему древнейшее прошлое Восточной Европы нельзя излагать так, как заведено — пересказывая Повесть временных лет. Здесь, в окончании книги, самое время рассказать другую историю.
В отличие от прошлого, истории имеют свои начала и окончания. Наша история начинается во времена, которые применительно к северу Европейского континента именуются Эпохой викингов, а на востоке вполне могли бы называться Эпохой варягов. На исходе VIII века пространство, которое мы сегодня мыслим под названием "Европа", представляло собой неоднородную и весьма пеструю картину, где соседствовали территориальные государства, народы и племена. Наиболее простая и понятная современникам граница проходила между "миром христианства" и миром варваров. "Христианский мир", он же — мир цивилизации, охватывал собой приблизительно то пространство, которое оставила в наследство великая Римская империя классических времен. Римское наследие было, впрочем, поделено между тремя империями раннего Средневековья: Ромейской, Франкской державой Каролингов и арабским халифатом. Границы государств разрезали бывшие римские владения в разных направлениях. Арабы захватили большую часть Испании, африканские и ближневосточные провинции. Франки завладели Галлией и подчинили себе земли германцев. Византия, уступив славянам Фракию и Иллирию, сохраняла господство над Малой Азией и Грецией, соперничая с франками за владение Италией.
Внешняя граница "цивилизации" проходила по Эльбе, верховьям Дуная, Балканам, рассекая Европу с севера на юг. Эта граница разделила континент на два различных мира. К югу и западу, несмотря на все варварские завоевания, сохранялись традиции и авторитет христианской церкви, престиж императорской власти, иерархическая структура управления. Продолжали существовать (хотя и в глубоком упадке) когда-то построенные римлянами города, функционировали старые римские дороги. Потомки завоевателей — лангобардов, франков, славян — жили бок о бок с потомками романизированного населения. Бывшие военные вожди варваров получили новые громкие титулы и правили теперь от имени христианского бога. Они покровительствовали монастырям, где монахи продолжали хранить осколки латинской учености.
Иная картина открывалась к северу и востоку. Там лежали необъятные пространства, покрытые девственными лесами. То был "мир варваров", неизвестный и опасный. Здесь, на огромных территориях от ледовитых северных морей до черноморских степей, жили народы, говорившие на славянских, балтских, финно-угорских языках. Это была "ничейная земля". Здесь не было больших городов или крупных государств. Немногочисленное население, разбросанное по необозримой территории лесов, жило в примитивных поселениях вдоль рек, прячась в случае опасности в небольших укрепленных городищах. Каков был социальный строй этого населения, были ли у него вожди или царьки, чья власть простиралась бы дальше одного дня пути или охватывала несколько городищ, можно только гадать: "киммерийская мгла" лежит над Восточной Европой. Из нее возникали и по широкому клину степей, тянущемуся от Волги до Паннонии, одна за другой накатывались на христианский мир волны кочевников: аваров, болгар, печенегов, венгров.
Когда на западе Европы начинается Эпоха викингов и отряды скандинавских пиратов наводят ужас, грабя монастыри и города, а сбиваясь в огромные армии, опустошают целые провинции и сокрушают власть христианских государей, на востоке континента появляются люди, именующие себя русами. Сведения о них отрывочны и случайны. Они позволяют заключить, что русы не принадлежат к числу туземных народов Восточной Европы, они являются пришельцами из каких-то северных стран, а археология подсказывает, что их материальная культура — скандинавская. Русы немногочисленны, подвижны, предприимчивы и воинственны. Что влечет этих людей в Восточную Европу? Здесь, в отличие от Запада, не было ни богатых монастырей, ни старых городов; зато пространства были огромны, климат — негостеприимен, трудности передвижения значительны, а население — бедно. Преодоление препятствий, впрочем, сулило многое: за Восточноевропейской равниной открывался мир Востока с его баснословными богатствами.
Появление в Восточной Европе выходцев из Скандинавии совпадает с началом притока на север — в район Балтийского моря и в Скандинавию — арабской серебряной монеты. Серебро поступает вдоль Волги, а его источник скандинавы обнаруживают в Хазарии — мощном полукочевом государстве, контролирующем Северный Кавказ, Поволжье, прикаспийские и приазовские степи, а вместе с тем и главные торговые пути региона. Достаточно быстро русы находят общий язык с хазарами. Во всяком случае, первое письменное известие о русах застает их в 838 году в составе посольства кагана к византийскому императору. По какой-то причине русы не смогли вернуться из Константинополя прежним путем и были — уже с византийским посольством — отправлены к франкскому императору в Ингельгейм. Здесь выяснилось, что они — "свеоны", и русов заподозрили в том, что на самом деле они не послы, а лазутчики. Вероятно, в каком-то смысле так оно и было. В этот начальный период русы, достигнув Хазарии, пытаются разведать, что лежит дальше: новые торговые пути, рынки, а если повезет, то и объекты для нападения.
Разведка 838 года, в результате которой русы выведали путь с берегов Волги в Черное море и узнали о существовании Константинополя, имела последствия. В 860 году флот русов численностью в двести кораблей напал на столицу Византийской империи и, ограбив окрестности Константинополя, беспрепятственно ушел. Можно думать, что "флот 860 года" был сродни "великим армиям" викингов на Западе: он являлся союзом различных вождей и их флотов, объединивших усилия специально для грабительского похода. Как и западные армии, "флот 860 года" просуществовал, можно думать, достаточно продолжительное время. С ним вероятно связывать известное из восточных источников нападение русов после 864 года на южное побережье Каспийского моря. Во всяком случае, византийским властям спустя несколько лет после набега на Константинополь удалось разыскать нападавших и склонить кого-то из них к крещению. Следующий раз армия подобных размеров соберется только через шестьдесят лет: в 913 или 914 году русы на пятистах кораблях спустились по Волге и вышли в Каспийское море. Разделившись на несколько отрядов, они много месяцев безнаказанно грабили южные берега Каспия и, насытившись, отправились на север. Здесь их перехватили и уничтожили хазары, хотя остаткам армии удалось уйти дальше, вверх по Волге.
Формирование "больших армий" было все же эпизодическим явлением для русов. Их повседневность состояла в дальней торговле. В лесах Восточной Европы они заготавливали пушнину, отлавливали или другим образом добывали рабов, которых сбывали на юг, выменивая на полновесный арабский дирхем. Дальняя торговля требует соответственной инфраструктуры: нужны стоянки для кораблей, нужен их ремонт, нужны пункты сбора товаров и обмена с аборигенами. Если экспедиция неожиданно затянулась, необходимо иметь безопасное место для зимовки. В IX веке подобные стационарные "фактории" единичны, но через сто лет вдоль Волжского пути возникнет цепочка поселений, обслуживающих сложный логистический механизм восточной торговли русов. Дальняя торговля формировала особенный тип людей, соответствующие стратегии адаптации и способы выживания и как следствие — своеобразное "фронтирное" сообщество, казавшееся сторонним наблюдателям "народом", но на самом деле представлявшее собой торговую ассоциацию.
Питавшее восточную торговлю скандинавов серебро приходило с Ближнего Востока, через Кавказ и Хазарию. Судя по значительным объемам вывозимой на север монеты, торговля процветала. Так продолжалось в течение ста лет. Но начиная с рубежа 870–880-х годов поток серебра внезапно истощился, и ближневосточный дирхем перестал поступать в Восточную Европу. Начался так называемый "первый серебряный кризис", продолжавшийся в течение двух с лишним десятилетий. Замену ближневосточной монете найдут в 900-х годах, и окажется ею дирхем, чеканенный в монетных дворах Средней Азии. Он будет поступать совершенно отличным от прежнего путем, и главным источником его станет для русов расположенная в среднем течении Волги Булгария. Эти новые дирхемы позволят возобновить, и притом в гораздо больших объемах, торговлю вдоль Волжского пути.
"Первый серебряный кризис" хронологически совпадает с появлением русов на Днепре и с основанием ими нового центра в Киеве. Надо думать, упадок традиционной торговли вдоль Волжского пути спровоцировал их на поиски других возможностей для торговли, не зависящих от восточного серебра, а следовательно, на освоение нового пути и нового рынка. Днепровский путь выводил к Черному морю и Константинополю. Византия привлекала русь возможностью с прибылью упражнять оба главных умения воина-купца: торговать и служить наемником в армии. Достаточно скоро киевская русь наладила контакты с Константинополем, закрепленные в 911 году формальным договором предводителя киевской руси по имени Олег с императорами. Следующий договор был заключен в 944-м вождем руси по имени Игорь.
На Среднем Днепре русь оказалась на пограничье, разделяющем в Восточной Европе лес и степь: в окружении славянских племен и в опасном соседстве с кочевыми печенегами. Современные документы рисуют нам киевскую русь как численно небольшую группу работорговцев, сосредоточенную в единственной принадлежавшей им "крепости" на самой кромке восточноевропейской степи. О скольконибудь точной демографии этого сообщества говорить, разумеется, нет возможности, но немногие цифры, имеющиеся в нашем распоряжении, согласно подталкивают именно к такому выводу. Так, в течение Х века киевские росы отправляли в Константинополь ежегодно не более 50 купцов. В неудачной византийской экспедиции против Крита 911 года участвовало 700 росов (вероятно, двенадцать кораблей), в составе экспедиции 935 года в фему Лангобардия было 415 воинов на семи кораблях, в экспедиции на Крит 949 года — 584 роса на девяти кораблях, а в отправлявшемся в Италию флоте Лиутпранд из Кремоны отметил в 968 году только два корабля росов (около 120 человек).
Относительно немногочисленное военно-торговое сообщество вполне могло навязать собственные интересы окружающему славянскому населению. Но едва ли днепровская русь ответственна за крупные военные предприятия, в частности большой пиратский флот, действовавший в 941–944 годах на Черном и Каспийском морях. Откуда прибыл "флот 941 года" — неизвестно. Византийцы обнаружили его только в начале июня у самого входа в Босфор. Как утверждают источники, в первом же сражении у Босфора византийцы нанесли флоту росов поражение, но разгромить или даже вытеснить из своих пределов армию росов им не удалось. В течение нескольких месяцев, высаживаясь с кораблей, росы опустошали малоазиатское побережье Черного моря, азиатский берег Босфора, возможно, проникли и в Мраморное море. Только с наступлением сентября, когда приближалось окончание навигации, они решили прекратить поход, но на обратном пути потерпели еще одно поражение в морском сражении у Фракийского побережья. Тем не менее, "флот 941 года" сохранился как военная структура и просуществовал еще несколько лет. Он переправился в Каспийское море и в 943–944 годах подошел к побережью Азербайджана. Поднявшись вверх по реке Кура, русы атаковали и захватили город Бердаа, который удерживали достаточно продолжительное время, отбивая все нападения. К этому времени в армии оставалось еще три тысячи человек (около пятидесяти кораблей). То, что этот флот пришел из Византии, где уже имел опыт торговли пленниками, доказывает одна деталь: русы предложили выкупать пленных по двадцать дирхемов за человека, что оказалось всем известной ценой христиан. Покинуть Бердаа русов вынудила разразившаяся среди них эпидемия. После того как флот ушел, местные жители раскапывали могилы русов и добывали из них ценные мечи.
В историографии принято считать, что поход 941 года был организован из Киева и возглавлял его князь Игорь. Основные источники, описывающие нападение, не утверждают этого: ни хроника Симеона Логофета, ни Продолжатель Феофана, ни Продолжатель Амартола, ни Житие Василия Нового. Только писавший много позже Лев Диакон вложил это предположение в вымышленную речь Иоанна Цимисхия. Подобным же образом рассудил, читая сообщение Продолжателя Амартола, летописец Сильвестр, и наука пошла по его стопам. Но византийцы знали, что "большой флот" росов, как правило, нападает на Константинополь, выходя из Азовского моря через Керченский пролив, и "флот 941 года" пришел тем же путем. Поэтому когда в 970 году на Балканах появился новый флот русов, предводительствуемый Святославом, император Иоанн Цимисхий (или хронист Лев Диакон его устами) предлагал Святославу Игоревичу "удалиться в свои области и к Киммерийскому Боспору" тем же путем, каким бежал и предыдущий флот450. Византийские источники называют совершенно фантастическую цифру в десять тысяч судов росов (600 тысяч человек). Даже если количество кораблей завышено во много раз, в 940-х годах в Киеве просто не было достаточных людских ресурсов, чтобы обеспечить численность подобного флота. Игорь не мог командовать этим набегом. Летом 944-го, когда "флот 941 года" все еще воюет на Каспии, Игорь находится в Киеве и отправляет посольство в Константинополь. Судя по тому, что византийцы подписывают достаточно благожелательный по отношению к Киеву договор, они не возлагали вину за нападение на вождя днепровских росов. Последние, к тому же, все время предполагаемой войны служат в византийской армии и даже несут караул в императорском дворце (при нападении на Константинополь в 1043 году все росы из предосторожности были высланы из города).
Как и на Волге, русь на Днепре предпочитала пиратству размеренную и регулярную торговлю. С наступлением ноября росы во главе со своими вождями выступали из Киева и отправлялись в полюдье — круговой объезд подвластных или союзных славянских племен. Полюдье завершалось в апреле, и в распоряжении росов оказывалось достаточное количество рабов и, возможно, каких-то других товаров, чтобы снарядить караван кораблей в Константинополь. Рабов сбывали в Константинополе в обмен на шелк. Компактный, легкий и невероятно дорогой, шелк ценился местными князьками и их приближенными, а получить его они могли только из рук руси, монополизировавшей шелковую торговлю с Византией. Часть шелка, вероятно, обменивалась на новых рабов, часть отправлялась далее на север и обменивалась на арабское серебро. На следующий год цикл повторялся.
Во второй половине 950-х годов разразился новый серебряный кризис. Серебряные копи Средней Азии оказались истощены чрезмерной добычей металла, монетные дворы Самарканда, Бухары, Балха и Шаша резко сократили выпуск дирхема, и поток монеты в Восточную и Северную Европу стал неумолимо ослабевать. В Швеции клады не содержат дирхемов, чеканенных после 950 года, в киевских кладах отсутствуют монеты, выпущенные после 955-го. Исчезновение серебра влекло за собой стремительное сокращение дальней торговли и тем самым подрывало основы существования военно-торговых сообществ русов. Трудно не сопоставить поразительное хронологическое совпадение с началом серебряного кризиса возросшей активности киевской руси, впервые наполняющей их историю какими-то событиями. В 957 году во главе большого посольства княгиня Ольга отправляется в Константинополь, где принимает крещение. С этим же временем ассоциируются занесенные в летопись неясные припоминания о столкновениях Киева с прежде покладистыми славянскими племенами (древлянами), а также о путешествии Ольги на север, в Новгород, и установлении ею каких-то "погостов", "даней", "оброков" и "ловищ". Если за этими сообщениями стоит реальность, то мы вправе прочитывать ее как попытки компенсировать падение доходов от угасающей дальней торговли за счет эксплуатации других, внутренних, ресурсов. Вполне вероятно, что этот эксперимент не принес ощутимых и быстрых результатов. Во всяком случае, в непродолжительном времени наблюдаем переход руси к характерной для раннесредневековых политических образований "экономике грабежа", при которой значительную, если не решающую, часть доходов получают в виде военной добычи, захваченной в процессе регулярных, часто ежегодных, нападений на окружающие народы.
Продолжающийся серебряный голод понуждал к отчаянным действиям. По совпадению, обе группы руси — и волжская, и днепровская — в конце 960-х одновременно совершают нападения на регионы, прежде служившие им источником благосостояния. Как сообщает арабский путешественник и географ Абу-л-Касим Ибн Хаукаль, в 358 году хиджры (ноябрь 968 — ноябрь 969) русы вместо того, чтобы по обычаю прийти с торговыми намерениями, обрушились войной на Булгарию и Хазарию. Они взяли штурмом и разрушили Булгар. Затем спустились по Волге и взяли штурмом столицу Хазарии Итиль, после чего вышли в Каспийское море и на дагестанском побережье разорили древнюю столицу хазар город Семендер. Этот набег, положивший, как полагают, конец политическому существованию Хазарского каганата, приписывают киевскому князю Святославу, предпочитая совершенно фиктивный рассказ летописи, а также ее вымышленную хронологию достоверным сведениям Ибн Хаукаля, современника событий, а кроме того — человека, получившего информацию из первых рук путем расспрашивания о произошедшем хазарских беженцев.
В то время, когда рушилась Хазария и жители ее городов в страхе разбегались, Святослав воевал на Балканах. В 968 году, по сообщению византийских источников, он напал на Болгарию и, разорив многие города и села, захватил огромную добычу. В следующем году Святослав вновь появился в Болгарии, захватил столицу государства Преслав и взял в плен Бориса и Романа, сыновей царя Петра. Святослав оставался на Балканах до лета 971 года, когда под давлением византийцев его флот вынужден был уйти с Дуная.
Военное давление на булгарские и хазарские города не могло, разумеется, поправить дело и восстановить восточную торговлю вдоль Волги. Источник кризиса находился далеко от Хазарии. Серебро из Средней Азии приходило во все меньших объемах, и к исходу века с восточной торговлей было покончено. Конец Волжского пути имел разрушительные последствия. К завершению Х века поселения, связанные с дальней торговлей с Востоком, приходят в упадок, а затем и прекращают свое существование. Похожие потрясения испытывают и центры, подконтрольные днепровской руси. Однако, в отличие от волжских русов, чье сообщество растаяло с исчезновением восточной торговли, днепровская русь выстояла и пережила серебряный кризис, сохранив свои структуры.
Среди факторов, обеспечивших бóльшую устойчивость киевской руси и, в конечном итоге, их конкурентное преимущество перед другими группами, можно назвать несколько. Прежде всего их главный торговый контрагент — Византия — сохранился, и она по-прежнему способна была обеспечивать поставку тех товаров, которые служили традиционными предметами торговли руси. Если объемы обмена и пострадали с общим кризисом дальней торговли, то постоянный приток прибавочного продукта все же не был утрачен и обеспечивал как само сохранение сообщества, так и его главенствующее положение в регионе. Но, вероятно, решающим оказался специфический тип организации днепровской руси. С самого начала, как мы видели, контроль здесь был сосредоточен в руках компактной группы людей, объединенных родственными связями, которых византийские источники именуют архонтами (то есть вождями, начальниками, предводителями) росов. Можно думать, лидерство здесь, по крайней мере на начальном этапе, не было наследственным. Во всяком случае, предводитель в поколении договора 911 года Олег не являлся прямым предком лидера поколения 944 года Игоря. А то обстоятельство, что в 950-х годах во главе сообщества обнаруживаем женщину, Ольгу (а не, скажем, вполне взрослого сына Игоря Святослава), говорит, что мы имеем дело еще не с княжеским родом в привычном для нас образе Рюриковичей последующего времени. Но с течением времени и накоплением опыта общения с развитыми государственными традициями такая родственная группа имела тенденцию к обособлению и превращению из вожаков в правителей. Хотя княжеская династия как политический институт, основывающий свою власть на контроле над людьми и территориями, а также связанные с княжеским родом представления об исключительности, избранности, монопольном праве на власть и непререкаемом авторитете сформировались в процессе территориальной экспансии Киева в начале XI века, к надиру восточной торговли киевская русь подошла возглавляемая людьми, уже готовыми конвертировать экономическое преобладание в политическое господство.
В течение нескольких поколений статус лидера достигался (вероятно, благодаря каким-то отличительным личным качествам), но не присваивался при рождении. И хотя претендент, надо думать, рекрутировался из числа родственников, сама эта группа была довольно аморфной и включала в себя людей, объединенных родством как по мужской, так и по женской линии. После Владимира Святославича мы имеем дело с династией: закрытым клубом, членство в котором возникает в момент рождения, а доступ извне невозможен. Можно думать, следовательно, что параллельно с территориализацией совершалась и перестройка правящей элиты, отстранившая от власти прежних "акционеров" компании. Что произошло с процветавшими в середине Х века многочисленными "родственниками Игоря" и "родственниками Ольги", неизвестно. Возможности здесь разнообразные: их могли перебить во время неудачно сложившегося полюдья (например, в земле древлян); они могли погибнуть вместе со Святославом на Порогах в трагическом финале его балканской войны или в результате какой-то нам неизвестной внутренней борьбы; наконец, просто потерять статус в конкуренции с возвышающейся семьей Владимира. Произошло ли падение этого класса стремительно, в результате какого-то события, или было растянутым во времени процессом — оно оказалось полным и окончательным.
На этом, собственно, и заканчивается история, которую рассказывает настоящая книга. Торговая компания превратилась в христианское государство, остальное — история.
Главные темы